От Бунина до Бродского. Русская литературная нобелиана - стр. 5
Так почему же Лев Николаевич так и не стал нобелевским лауреатом? А. М. Блох приводит версию видного знатока нобелевских номинаций Челля Эспмарка, предположившего, что все дело было в критериях, которые сложились под влиянием консервативных взглядов постоянного секретаря Шведской академии и председателя Нобелевского комитета Карла Давида Вирсена. «Эпохой Вирсена» называют первое десятилетие работы Нобелевского комитета. И для этого времени характерна такая норма выбора: Нобелевской премии заслуживает тот, кто руководствуется в своем творчестве критериями «высокого и здорового идеализма».
Тенденция оценивать творчество Толстого с этих позиций наметилась уже при первой номинации писателя в 1902 году. Но наиболее показателен подход Вирсена в заключении 1905 года: «При всем восхищении многими произведениями Толстого, следует задать вопрос – насколько в сущности здоров идеализм писателя, когда в его особенно великолепном произведении “Война и мир” слепой случай играет столь значительную роль в известных исторических событиях, когда в “Крейцеровой сонате” осуждается близость между супругами и когда во многих его произведениях отвергается не только церковь, но и государство, оспаривается даже право на частную собственность, которой сам он столь непоследовательно пользуется, даже право народа и индивидуума на самозащиту»[8].
Лев Толстой – не единственная жертва критериев «эпохи Вирсена», требовавших от кандидатов «здорового идеализма». В 1901-м шведские академики отклонили кандидатуру Эмиля Золя, казавшуюся приоритетной среди номинантов того года, в последующие годы Генрика Ибсена и т. д.
До 1906 года среди номинаторов Толстого в регистрационных журналах Нобелевского комитета не зафиксировано ни одного соотечественника, если не считать за таковых почти два десятка членов академического общества Финляндии, номинально подданных Российской империи, которые выдвинули русского писателя на премию 1905 года. Только в 1906-м почетный академик Анатолий Кони участвовал в кампании по выдвижению кандидатуры Толстого на Нобелевскую премию.
Об участии Кони в номинировании Толстого свидетельствуют два источника. Во-первых, личный доктор Льва Николаевича Душан Маковицкий записал в дневнике 23 сентября 1906 года, что Павел Бирюков, ненадолго приехавший в Ясную Поляну из Петербурга, рассказал, что слышал от Кони, будто в нынешнем году Шведская академия склоняется к мысли присудить Толстому Нобелевскую премию. Во-вторых, сам Кони, готовя свои воспоминания о писателе, упомянул, что на заседании Разряда изящной словесности Императорской академии наук обсуждали кандидатуру Толстого на Нобелевскую премию. Однако при редактировании рукописи автор исключил этот эпизод и о нем известно только по рукописному экземпляру воспоминаний, хранящемуся в архиве Института русской литературы РАН.
Согласно официальным документам Академии наук, связанным с обсуждениями, проходившими на ее заседаниях, и исключенному эпизоду в воспоминаниях Кони, почетный академик Константин Арсеньев предложил выдвинуть статью «Великий грех», в которой писатель обсуждал насущные проблемы крестьянского землепользования. Не последнюю роль в таком выборе сыграло буквальное прочтение приложенного к письму Вирсена текста устава Нобелевского фонда о желательности представления на премию произведения, вышедшего в предыдущем году. Статья «Великий грех» была опубликована в июле 1905-го, сразу же перепечатана в английской и американской прессе и формально соответствовала пожеланию.