От берега до берега - стр. 2
Матросы налегали на вёсла, и вскорости наша шлюпка, словно щепка, ткнулась в борт корабля. Я живо ухватился за вант-путенсы и взбежал по штормтрапу, точно бывалый боцман, привыкший к качке. С удовольствием заметил, что капитан был удивлен моей ловкостью, но вместо одобрения он лишь нахмурился. Я окликнул щуплого юнгу, что возился у крепления талей, и велел ему проводить меня к моей каюте. Маленький, вёрткий, с морщинистым лицом не по годам, он взглянул на капитана, дождался молчаливого одобрения, махнул рукой и стремительно зашагал вперед.
Пока мы пробирались по трапам и скрипучим узким коридорам, он негромко напевал:
– Меня волна несёт
От берега до берега,
И парус мой плывёт
Пока мне жизнь отмерена.
Каюта была, как и говорил капитан, мала, с ней мог сравниться разве что гальюн. Я кинул сумку на узкую койку и убедился, что присланные три дня назад вещи на месте, затем вернулся на палубу, взошел на ют и услышал, как капитан отдал приказ выбирать якорь. Матросы, налегая на брашпиль, слаженно потянули канат, якорь медленно поднимался из пучины, и вскоре с глухим стуком лёг на клюз.
Тут же разнеслись команды:
– К мачтам, живее, канальи! Поднять грот! Фор-марсель на ветер!
Матросы рванулись по вантам, ловко взбегали вверх, распутывали снасти и откидывая шкоты.
– Фор-бом-брамсель, фор-трюмсель, сыны акулы, грот-марсель, грот-брамсель, черти ада, грот-бом-брамсель, крюйс-марсель, крюйс-брамсель, русалкины бастарды, – кричал во всю глотку капитан.
Паруса разворачивались с глухими хлопками, как выстрел картечи. Корабль дрогнул, ожил, словно морской зверь, пробуждающийся ото сна. «Непокорный» быстро набрал ход, оставляя за кормой длинный след пены, который таял в пучине.
Я встал у релинга, медленно вдохнул солёный воздух и посмотрел в синие бескрайние дали. Вскоре я спустился в каюту и записал в дневнике эти строки, которые выучил наизусть:
Все дни плаванья были спокойными, попутный ветер наполнял паруса, и корабль уверенно скользил в волнах, но на двадцатые сутки небо зажглось рваными молниями, чёрные тучи навалились на горизонт, и тьма накрыла разом небо от края до края. Взвыл ветер, я в ужасе увидел горы, которые как разъярённые титаны вздымались над кораблём. Это было нагромождение из чёрных волн, одна волна за другой, одна больше другой.
– Святый Боже, помилуй, нас грешных, – слышал я глухие мольбы, заглушаемые бурей.
Матросы, цеплялись за скользкие ванты, боролись, обречённые, с разъярённой стихией. Корабль стонал в предсмертной агонии под натиском ветра, словно подпевал буре её мрачную песню.
«Непокорный» входил в кромку водоворота Галана и кренился на левый борт, русалка на носу судна в исступлении захлёбывалась, и казалось, что спасения нет от чёрного дна.
Но вдруг буря расступилась, море вмиг стихло, как наигравшийся котёнок; вода, только что вздыбленная, легла зеркальной гладью; на палубу пролился жёлтый свет; и на белом маленьком облачке к нам, грешным, спустилась Она.
– Дева Мария, Матерь Божия, веруем в тебя, – услышал я изумленные возгласы матросов.
Суровый капитал Варис улыбнулся – впервые за всё плавание, – лучики играли на его лице. Эта улыбка врезалась мне в память. Он поднял подзорную трубу, чтобы лучше рассмотреть, но внезапно накрыл вал, стена воды обрушилась и одним махом поглотила корабль.