От Алисы до Хоббита - стр. 3

Фотки эти делали по тем же самым причинам – обнаженные дети считались эталоном приятной глазу красоты, чистоты и невинности. Будет потом что вспомнить выросшим и нагрешившим людям, будет над чем пустить ностальгическую слезу.

Да что там 19 век? Практически у любого сегодняшнего бумера в домашнем альбоме хранятся младенческие фотографии, где он, извините, практически тычет пиписькой в объектив. Обличать эти фото – это примерно как сегодня объявить непотребством фотографирование собственных котиков. Никто в этом не видел ничего плохого еще в конце 1980-х, достаточно вспомнить финальный кадр культового польского фильма "Новые амазонки", где, извините, детородный орган народившегося младенца занимает пол-экрана.

Но если в 80-е общественное согласие на публичную обнаженку распространялось только на младенцев, то до войны люди не видели ничего плохого и в обнаженных подростках. В знаменитом крымском лагере "Артек" пионеры и пионерки, раздевшись догола, целыми отрядами восторженно бежали в море, а орган ЦК ВЛКСМ журнал "Пионер", ничтоже сумняшеся, публиковал на своих страницах развернутые детальные фоторепортажи об этом счастливом детстве советских детей.

Резюмируя – обнаженные дети были не смущавшей никого обыденностью, и в тогдашнем мире встречались повсюду. В своей великолепной картине "Весна" художник Аркадий Пластов обыграл именно повсеместный стереотип "одетый взрослый – голый ребенок", "зазеркалив" его.

Так что "фотографировал малоодетых детей" – плохой, негодный аргумент для обвинений в педофилии.

С другой стороны – обличителей тоже можно понять. Никаких других доказательств противоестественных наклонностей автора "Алисы в Стране Чудес" не существует, а потрепаться на "остренькую" тему хочется.

Я в этом цикле довольно много писал про Буратино – и в первой книге, и во второй – но почти не говорил о Пиноккио.

Сразу скажу, я пока не буду разбирать образ первого деревянного мальчишки.

Но вот про человека, впервые познакомившего советских детей с Пиноккио, мне кажется, нужно рассказать – история наших сказок без этого будет не полной.

Первую попытку познакомить советских детей с Пиноккио предпринял, как известно, Алексей Толстой. По свидетельствам мемуаристов, "красный граф" в 30-е годы рассказывал о своем новом проекте так: "Отличная книжка Пиноккио! Надо срочно перевести, пока Маршак не украл". Перевода, правда, не получилось, после нескольких глав Толстой увлекся, забил на оригинал, погнал отсебятину и в итоге написал "Приключения Буратино".

Интересно, что граф, несмотря на титул, получил неважное образование и плохо владел иностранными языками, поэтому своего "Буратино" писал, пользуясь русским переводом Пиноккио, выполненным Ниной Петровской. Перевод Петровской, кстати, вышел в Берлине в 1924 году. Причем сам будущий "красный граф", пребывавший тогда в эмиграции, и стал редактором книги – об этом даже на обложке написали.

И это было последнее издание на русском языке перед советской "реабилитацией" Пиноккио в 1959 году – когда в Союзе была издана книга с иллюстрациями Валерия Алфеевского.

К удивлению всех, книга о приключениях деревянного человека вышла в переводе знаменитого мастера военной прозы, автора "Звезды" и "Весны на Одере" Эммануила Казакевича.