Острый нож для мягкого сердца - стр. 13
Потом он заснул и проснулся, взял в руки книгу и удивился тому, как мало слов он забыл. Началась болтанка. Кто-то плакал от страха, кто-то молча сжимал рукоятку кресла побелевшими пальцами. Один Ортис сидел с выражением сонной мечтательности на лице. Он спросил у стюардессы коньяку и заговорщицки ей улыбнулся, как бесстрашный человек – бесстрашному человеку.
Воображать
Много раз Марина представляла себе, как они встретятся. Ей снилось, что темный дом полон друзей и случайных знакомых, о которых наяву она успела позабыть. Все ждут Ортиса и бурно обсуждают предстоящую встречу. Марина велит всем молчать, но они не унимаются. Тут в эту тьму входит Ортис и будто не замечает Марины. А она узнает его сразу, несмотря на странно удлинившийся нос и морщины под глазами. Она послушно ждет, не сводя с него глаз. Наконец он подходит и дотрагивается до нее.
Или ей снилось, что Ортис назначил ей свидание в новом кафе, открывшемся за три улицы от гостиницы. Она думает про себя: он обманет, не придет. Она заглядывает робко в двери. Однако вон он сидит за столиком в самом углу, спиной к ней. Она тихо подходит и видит, что у него руки из дерева и нет пальцев. Он поворачивается к ней вполоборота и смущенно заговаривает о кофе.
От этих снов она всегда просыпалась с бьющимся сердцем и садилась в кровати, пытаясь понять, что означают эти сны. Он сидел к ней спиной, приходил в темноте – значит, она не знает его подлинного лица. Но руки-лопаты и длинный нос оставались загадкой, как и темный дом, полный родственников и знакомых. Прикосновение Ортиса во сне было настолько осязаемо, что не оставляло сомнений: сон – вещий, Ортис приедет. Вера и ожидание должны быть вознаграждены. А может быть, нет воздаяния, а есть только – случайность. Тем сильнее она ждет Ортиса.
Ортис в России
Гостиница была новой, чистой и унылой, как и все, не имеющее истории. Настолько грустными были аккуратные комнаты, что, если бы здесь поселился шпион или произошло убийство, ничто не оставило бы следа на стандартной мебели и линолеуме на полу.
Отворив шкаф, Ортис гляделся в длинное узкое зеркало на внутренней стороне дверцы. На этот раз он решил изменить своей привычке одеваться в черное и повязал шею синим шарфом.
Он шел по улице, сохраняя духоту родины в аромате одеколона, и не переставал насвистывать мелодию, подсказанную звуками языка, от которого он отвык. Ортис подошел к пятиэтажному зданию института. В проходной крупный человек в зеленом пальто велел ему показать удостоверение. Ортис протянул ему паспорт и письмо из министерства. Мужчина повертел тонкую бумагу в ручищах и без лишних слов сделал знак головой: мол, проходи.
Ортис поднялся на четвертый этаж и спросил профессора Васильева. Его послали в восемнадцатый кабинет на третьем этаже. Спустившись, он увидал длинноногую девушку в больших очках. Оторвавшись от загадочных списков, она сообщила Ортису, что профессор Васильев здесь конкретно не бывает и что он лучше пусть спросит у библиотекарши.
Поднявшись на пятый этаж в библиотеку, Ортис подождал, пока не подошла женщина лет пятидесяти, со стальной сединой и сталью во взгляде. Ортис спросил, как бы ему увидеть профессора Васильева.
«А зачем он вам нужен?»
«Я насчет обмена… студентами… при содействии министерства…» – замялся Ортис. Русские фразы вдруг вылетели у него из головы.