Остров Марго - стр. 43

– Загораешь?

Марик повернул голову. Рита стягивала с себя мокрую футболку, под которой была майка в сине-белую полоску. Под этими полосками вздымались груди – упругие, с выпирающими твёрдыми сосками.

– Сейчас отдышусь… Решила пробежаться… А то сижу, сижу, зубрю экзамен этот…

– Красивая у тебя майка.

– Дурак.

– Почему дурак?

– Между прочим, её мне твой отец подарил, на день рождения, в десять лет.

– А тебе и сейчас впору, – поддел Марик.

– Точно дурак! Она же неразмерная, из симбиотического волокна. Сергей Николаевич сказал, что моряки не снимают тельняшек до самой смерти.

– Ну, да. «В тельняшке и умирать не тяжко», – этак он мумми подзуживал. А тебя, помню, охламоном обзывал, поэтому тельняшку и подарил. Ты же хулиганкой была.

– А знаешь, где тельняшки изобрели? В Нидерландах!

– О-о! – привставший, было, Марк снова опрокинулся на траву, закатил глаза: – Ритуль, ты специально эту майку надела, чтобы снова меня агитировать?

– А чем тебе Нидерланды не подходят? У нас каждый год гениальные картины появляются, и всякие там войны, бунты, инквизиция, ереси, святые и разбойники, полно приключений! Шестнадцатый век! А гэсты тебя чем приворожили? Скукотища одна.

– Это моя специализация.

– Понимаю, история технологий. Но смотри, что я там нашла. Кузя, справку…

Бесстрастным голосом тот произнёс: «Начало машинной цивилизации, сменившей цивилизацию конной тяги, которая длилась более шести тысяч лет, хронологически можно отнести к первой половине шестнадцатого века. Именно тогда произошёл переход к капиталистическим отношениям, давшим толчок научно-технической революции. Центром этих событий были Нидерланды, где находилась экономическая столица Европы – Антверпен. В середине шестнадцатого века в его порту одновременно стояли на рейде до 2500 кораблей со всех концов света. Тогда же в Антверпене открылась первая международная торговая Биржа, заложившая основы…»

– Хватит, – прервала Рита. – Видишь? Шесть тысяч лет люди ездили на конях, обжигали горшки, воевали железными палками, и ничего не менялось. А тут вдруг что-то стронулось, и произошло это в Северной Европе!

– Да, пуп истории, – хмыкнул Марик.

– Я и говорю! Эпохальное время! А мы с тобой ещё приключений добавим – будем связь в матрице держать, оставлять друг другу разные знаки. Я кое-что нарисую и отправлю на выставку, которая будет в Антверпенской бирже в день её открытия. Это 1531-й год. Ты туда придёшь, среди разных картин увидишь мой рисунок и сразу догадаешься, что это я. А дальше, по этой картине, найти меня будет просто.

– А что ты нарисуешь?

– Пока не знаю, и вообще, Марчик, это же секрет! Тебе будет загадка, вот и отгадывай. И для меня придумай свой знак, чтобы я отгадывала.

– Уже придумал. На ярмарке повешу плакат: «Милая Рита, скучаю, приходи в полночь к фонтану у ратуши». Напечатаю крупными буквами на интерлингве, благо печатный станок к тому времени уже изобрели.

– Конечно! – Рита просияла. – Так ты технологию печати возьмёшь? Какого-нибудь типографа-изобретателя прокачаешь?

– Подожди, я же не сказал, что согласен.

Рита его не слушала, продолжая расписывать выбранную эпоху. Как понял Марк, она искала в матрице такое время и место, где женщины-художницы были бы в почёте. И наткнулась на описание Нидерландов рубежа XV–XVI веков итальянцем Лодовико Гвиччардини: «Здешние женщины отличаются большой смелостью, светлыми волосами и возвышенным духом. Иногда они становились художницами, как Анна Смейтерс из Гента. Она была превосходной миниатюристкой».