Остров - стр. 52
Чтобы тебе было понятно, в чем суть завещания — я объясню простым человеческим языком. Загородный дом и счет в банке на сумму два миллиона рублей я оставляю Вячеславу. Он же примет руководство моим фондом, которому я завещаю все остальное, и картины в том числе. Ибо, зная Марину, представляю, как быстро она спустит все на бутики.
Теперь о тебе — тебе останется квартира и права на мою книгу, но все это при одном условии: ты поедешь в Швейцарию в клинику доктора Абельмана и сделаешь пластическую операцию. Я отправлял ему твои фотографии — он дал благоприятный прогноз.
Конрад Абельман собаку съел в челюстно-лицевой хирургии — всю жизнь лыжникам фейсы исправлял после падений с трамплина. За операцию заплатит Вячеслав из денег фонда. Это его условие получения наследства. И не вздумай благодарить. Ведь я мог и раньше отправить тебя в эту клинику, но не отправил. Не так уж много времени отпущено мне на этом свете. Не суди строго старого эгоиста. И не удивляйся, что я не оставляю тебе денег. Думаю, это только помешает тебе найти свой путь.
Ну вот и все. Я не знаю, сколько нам еще суждено пробыть вместе — может, годы, а может, дни. Но вместе с тобой в мою жизнь вошло нечто новое, как раз когда я уже решил, что жизнь подошла к концу и остается только тихо дряхлеть в кресле-качалке. Ты не просто скрасила мою старость, ты вернула мне молодость. Я закончил книгу, я снова стал рисовать — я даже про артрит свой забыл. Ты совершила чудо, уж не знаю каким образом, поэтому не отказывайся от моего предложения — выполни мои условия и живи полной жизнью столько, сколько сможешь, а когда не сможешь — все равно продолжай жить. Твой старый муж, Жора Славский».
Юля опустила лист на колени. Вот так вот. Георгий и после смерти остался оригиналом. Возможно, он хотел досадить своим родственникам, но ведь не за ее счет! Ну их к лешему! Ей ничего не надо. Она уедет и оставит их с их квартирами, фондами — пусть радуются!
Юля вышла из будуара. Зелецкий сидел за столом и просматривал бумаги.
— Ознакомились, Юлия Петровна? — он поднялся и пригласил ее к столу.
Тут же вошла секретарша с подносом.
— Кофе? — спросил Зелецкий и не стал дожидаться ответа, махнул рукой, и секретарша принялась накрывать на стол. — Спрашивайте, Юлия Петровна, я чувствую, у вас много вопросов.
— Только один, — сказала Юлия. — Я могу отказаться? Я не хочу никаких квартир, да и ничего не хочу: ни судиться с родственниками, ни...
— Стоп-стоп-стоп, — Зелецкий поднял обе ладони вверх. — Вы хотите отказаться от наследства? Это ваше право. Вы прочли письмо? Вы поняли, в чем заключается особое условие получения квартиры?
— Я все поняла, — кивнула она. — Мне не хочется судов и прочих разбирательств.
— Только это? — улыбнулся Зелецкий. — А если я скажу, что никаких судов не будет?
Юля с сомнением покачала головой. Марина так просто не сдастся.
— Я, правда, не поняла, чем она недовольна. Все же и так досталось ей... Вячеславу, то есть?
— Это вы про дачу и два миллиона? По Московским меркам это такие крохи... Все имущество перешло в распоряжение фонда «Мир»: и коллекция картин и драгоценности в том числе. Вы про них знали?
Юля кивнула. Георгий как-то показывал. Коллекция ювелирных украшений досталась ему после смерти первой жены. Имелось там, в том числе и старинное колье работы Фаберже, принадлежавшее прабабушке, придворной фрейлине. Георгий держал его в банковском сейфе и с улыбкой рассказывал, что дочь фрейлины зашила украшение в маленькую подушечку и всю жизнь ходила с ней в обнимку, жалуясь на геморрой. И только перед смертью раскрыла тайну родственникам. «Такая вот судьба, — сказал Георгий, вертя в руках золотую безделушку. Камни вспыхивали в свете ламп, испуская цветные блики, — весь век во тьме, хотя живут камни только на свету».