Остров - стр. 49
Юля сделала несколько звонков и застыла в тупом оцепенении возле окна, ожидая Вячеслава. Тот приехал быстро, а следом и Марина. Когда тело покойного увезла спецмашина, Вячеслав налил себе водки и залпом выпил, занюхав рукавом. Марина стояла рядом, положив руку ему на плечо, морщила лобик, кусала губы, но потом, видно, устала изображать мировую скорбь и решительно полезла в шкаф.
— Надо определиться, в чем хоронить будем, — пояснила она в ответ на вопросительно вздернутую бровь мужа.
Юля подошла и закрыла дверцу шкафа перед ее носом.
— Я сама решу в чем. Потом. Не сегодня.
Марина возмущенно фыркнула и отошла.
— Подумаешь! Полгода женой пробыла, а гонору... — отчетливо шепнула она мужу, взяв того под руку.
Еще полгода назад Юля наверняка проглотила бы оскорбление, но не сегодня, не сейчас.
— Да, я была женой всего полгода, — громко сказала она. — Законной женой. И что делать со своим мужем, даже мертвым, решать мне. А ты заботься о своем, благо он жив и здоров. Прости, Вячеслав, — добавила она устало. — Я бы хотела побыть одна.
— Да, — кивнул он и сжал руку жены, уже открывшую рот, — я понимаю. Я позвоню в Академию, сообщу. В любом случае можешь рассчитывать на нашу... мою помощь.
Дверь за ними закрылась, и с площадки донесся возмущенный голос Марины.
— Да ты представляешь, что ты наделал? Она же сейчас квартиру обчистит и смоется!
— Марина! — в голосе Вячеслава звучала злость. — Пойми, наконец, что Юля жена, а не домработница! И, вообще, я устал от твоих вечных придирок, истерик! Даже в такой день не можешь оставить меня в покое! Твою мать!
Тут голоса поглотил шум приехавшего лифта и все смолкло.
Юля прошла на кухню, хотела заплакать, но не смогла. Два месяца назад Георгию исполнилось шестьдесят семь. Они отмечали событие в ресторане. Был декабрь, за окнами неспешно падал снег, на столе горели свечи. Впереди был официальный банкет на двести человек, но в тот день они сидели в маленьком ресторанчике вдвоем и ели солянку.
Она понимала, что он не очень здоров. «Легкая тахикардия», — пояснял он, глотая очередную таблетку. Ах, если бы она знала, что это настолько серьезно! Если бы в эту ночь она находилась рядом! Но как раз в последнее время Георгий страдал бессонницей и часто ложился в другой комнате, чтобы не будить ее среди ночи.
Она огляделась вокруг. Ей придется отсюда уехать? Наверное, Марина не зря беспокоилась. Она представила, как собирает ценные вещи в мешок и против воли улыбнулась. Вспомнила, как осадила Марину, осталась довольна — не смолчала, но и скандал не устроила. Георгий бы одобрил. После выставки с ней что-то такое произошло непонятное — она перестала бояться зеркал. Смотрела теперь часто и хоть все и видела — шрамы, перекошенный рот, но в ужас не приходила. Ну да. Вот такое лицо. Не умирать же от этого? Георгий перемену заметил и обрадовался. Теперь они по вечерам то в театр, то на концерт, то в ресторан ходили. И вот все кончено. А заплакать так и не получилось.
***
Гражданская панихида состоялась через три дня в помещении Академии художеств. Народу было много, совсем как на той выставке, только никто теперь не поддерживал ее под руку и не шептал на ухо всякие шуточки про гостей. Юля стояла в огромном зале академии в черном платье, выпрямив спину, глядя на гроб в траурной драпировке. Людской поток обтекал ее со всех сторон, как прокаженную, и устремлялся к Вячеславу, рядом с которым Марина в крохотной шляпке с вуалеткой, то и дело утирала глаза и скорбно вздыхала.