Остров Д. Метаморфоза - стр. 30
Салман выпрямился и посмотрел на Тейлора.
- Я предлагаю тебе иное, Андерс, я предлагаю тебе стать одним из нас.
- Что значит, одним из вас?
- Стать солдатом сопротивления, Андерс. Нас много и нас не истребили. Я руковожу южным движением. Вступай в наши ряды. Эти доказательства должен видеть не СРВСП, а люди. Вот тогда у нас есть шанс свергнуть Императора и действующую власть. Остановить распространение вируса и найти антидот.
Тебе не дадут начать расследование – тебя уничтожат! Ты еще не понял, что происходит? Что скажешь, Андерс, ты с нами? Повоюем, как в старые добрые времена?
Несколько секунд размышлений под включенную запись с голосом Лючии Лоренцо, и генерал протянул руку адмиралу Салману.
- С вами. Вводи в курс дела. Повоюем.
7. ГЛАВА 7
ГЛАВА 7. Найса
Мы не доехали в столицу, нас перехватили у самой границы и запретили выезд за пределы зараженной зоны, обосновывая это тем, что нам всем нужно пройти дезинфекцию, потом – время инкубационного периода и, лишь сдав анализы три раза, мы сможем выбраться за пределы закрытой правительством территории. Какой абсурд. Сейчас я понимаю, что нам лгали с самого начала. Правительство не хотело, чтоб мы вырвались оттуда и рассказали все, что видели. Никто отсюда никогда не выйдет, нас всех приговорили. Но до поры до времени не было приказа на уничтожение, и мы сидели в перевалочном пункте – лагере беженцев и ждали неизвестно чего. Врачей к нам не приводили, никакой дезинфекции не проводили и анализов не брали. Можно подумать, какие-то анализы или дезинфекция могли бы воспрепятствовать распространению вируса ВАМЕТ. Есть только два варианта: либо ты – Мет, либо человек. Зараженные перестают быть людьми. Но именно поэтому нас и не выпустят – мы слишком много знаем, мы откроем рты, и тогда начнется второй виток сопротивления. Мы теперь опаснее метов и апокалипсиса. Нас всех нужно уничтожить. Только как это сделать бесшумно и негрязно, правительство еще не придумало. Как только придумают, наши дни будут сочтены. И я молилась, чтобы журналистов с той стороны ограды было как можно больше, и трусливый император боялся отдать приказ об уничтожении беженцев. Хрупкая и сомнительная надежда, потому что и самих журналистов можно убрать так же легко, как и всех нас.
А пока что нам приходилось рассчитывать на милость солдат и на пайки, которые выдавались строго по времени и в очень маленьких порциях. Но я была рада и этому, лишь бы поддерживать в себе силы. Малышку я кормила своим молоком, которое, как ни странно, в этих жутких условиях не пропало, и пока ей его хватало.
Мы разместились в лагере беженцев, предварительно у нас отобрали все огнестрельное и холодное оружие. У меня забрали мой пистолет, а перочинный нож я все же пронесла в пеленке Даны.
В лагере царила полная антисанитария и бардак, но туда все же подавалась вода, работало электричество. Только нас было так много, что мы стояли в длинной очереди, чтобы помыться или набрать бутылку. Спали на матрасах, которые притащили сюда из соседних домов и из полуразрушенной больницы. Для кроватей места не было, мы и так лежали чуть ли не друг на друге, и люди продолжали прибывать из соседних городов. Их размещали уже вокруг здания под открытым небом, а во время дождя они все набивались внутрь, и тогда казалось, мы задохнемся в этой тесноте. Даже со скотом обходятся лучше, чем с нами. Пока что солдатам удавалось сдерживать недовольных, нам говорили, что такова ситуация по всей стране. Мы должны соблюдать порядок и терпеливо ждать…Нам только забывали уточнить, что все мы здесь ждем своей смерти. Но надежда умирает последней, и люди хотели надеяться на лучшее. Они до последнего не верили, что на самом деле все мы здесь уже давно мертвы. Что о нас никто не знает и никаких журналистов за пределами ограды нет, а в нескольких километрах от лагеря воздвигают еще одну стену.