Остров Буян - стр. 11

– Сейчас я тебе буду показывать фотографии, а ты на них просто смотри. – Врачиха поставила альбом на свою черную коленку и открыла.

Внутри этот альбом оказался не таким, как наш. Он был сделан для больших фотографий, и каждая страница представляла собой картонную рамку. Я увидел красивый осенний пейзаж. Над желто-багряным лесом плыли круглые облака, и меж березовых стволов уходила вглубь леса тропинка, едва заметная под опавшей листвой.

Врачиха перевернула страницу. Снова лес, но другой: мощные сосновые стволы уходят вверх. Крон не видно. Только тень от хвои пятнами лежит на стволах.

– Что это? – спросила врачиха, выглянув из-за альбома.

– Лес. Сосны.

– Так лес или сосны? Выбери что-нибудь одно.

– Лес, – сказал я.

– А где бы тебе больше хотелось жить – в лесу или у моря?

– У моря.

Она перевернула сразу несколько страниц, и я увидел скалистый берег моря и белый домик над обрывом. Море бушевало, над ним клубились тучи, а на горизонте поднимался черный смерч.

– Это место тебе подойдет? – спросила врачиха.

– Не знаю… Подойдет, наверное. – Я никак не мог понять к чему она клонит.

– А буря тебя разве не пугает?

– Ну… Здесь же не всегда так.

Море, подчиняясь ее пальцам, исчезло. Я вздрогнул и уставился на следующую страницу, не веря своим глазам. Там была женщина. Совсем голая, без одежды. Подняв руки, она потягивалась в нежном розовом свете или, может быть, танцевала, изогнувшись всем телом, полузакрыв глаза. У нее были полные, темные губы и такие же темные соски – не круглые, а вытянутые, как будто повторяющие ее движение. Раздетую женщину я видел впервые в жизни. И сразу подумал, что женские и мужские тела отличаются гораздо сильнее, чем лица. Но тогда я не мог понять – чем именно, и потом все думал над этим, и только недавно смог уложить это различие в слова: в мужской наготе – агрессия и алчность, а в женской – щедрость и доброта.

Я смотрел на фотографию и восхищенно думал: «Неужели все женщины на самом деле – такие? И эта врачиха под халатом – тоже?» Но, взглянув на нее, увидел, что врачиха пристально наблюдает за мной, поджав губы. И сразу улетучилось ощущение безмятежного золотого счастья, от которого сжималось горло.

– Посмотрел? – спросила она. – Переворачивать?

Я нехотя кивнул. Но то, что было в этом альбоме дальше… Снова розовая комната, и в ней – переплетенные обнаженными телами женщина и мужчина. Женщина была та же самая, с теми же полными, почти негритянскими губами, светящаяся необыкновенной, южной, тропической красотой. Она прижималась к мужчине спиной, подставляя себя его рукам, и, закрыв глаза, поворачивала лицо, чтобы он мог достать до ее губ своими, и на ее шее проступало тонкое, натянутое сухожилие. Она обнимала мужчину отведенными назад руками, будто была прикована к нему. А его руки с широкими ладонями тянулись к темному треугольнику внизу ее живота. И еще ниже угадывалось самое главное – то, от чего невозможно было оторвать взгляд – место, где соединялись, сливались их тела. Но там уже была серая картонная рамка, и я видел, что фотография просто сползла и если поправить ее, то можно увидеть все.

– Поправь фотографию, если хочешь. – Голос врачихи донесся откуда-то издалека. И я уже потянулся к альбому, но что-то остановило мою руку. Я растерянно посмотрел на врачиху и мотнул головой.