Оставь страх за порогом - стр. 15
Сигизмунд не пожелал матери спокойной ночи и прошел в отцовский кабинет. Уселся в кожаное кресло, вытянул ноги.
«Маман справедливо беспокоится за картину. Деклассированные элементы, которых немало в столице, действительно могут прийти, если не за Веласкесом, о котором не имеют понятия, то за столовым серебром, стенными часами, прочим, что приглянется, и заодно заберут картину. Так стоит ли ждать утра, не лучше ли поспешить на вокзал? Удачно, что запасся новыми документами, иначе кадрового офицера сразу пустят в расход, учителя из провинции не тронут, даже не обыщут… Наплевать, что однополчане посчитают дезертиром. Не я первый, кто покинул фронт, нарушил присягу, данную новому, названному Временным, правительству[6]. Неужели правда, что все его члены арестованы или убиты? По всей вероятности, это так, иначе в городе шли бы уличные бои. Без сомнения, в столице немало тех, кто готов вступить в противоборство с восставшими».
Эрлих пододвинул к себе массивную пепельницу, достал отцовский портсигар с монограммой «Р. Э.», выудил папиросу с длинным мундштуком, прикурил от горящей свечи.
«Бегство с фронта было вынужденным, иначе поступить не мог, следовало подумать о будущем семьи, ее благосостоянии, которое зависит от Веласкеса… Продавать не поспешу, отдам полотно на хранение в один из швейцарских банков, где оно будет в полной сохранности. Когда с восстанием покончат, жизнь в России войдет в привычную колею, вернусь в страну. Пока поживу в Берне или Париже…»
Как мог, оправдал себя, что покидает страну без матери, оставляет ее в городе, ставшем почти фронтовым, где неизвестно, что будет завтра.
«Уеду ненадолго, как обещал. Маман ничего не угрожает, единицы знают о ее баронетстве. Дама в летах, вдова, бриллианты давно проданы. Что касается собственности в виде особняка, то он почти потерян. Первый этаж заселили потерявший ногу офицер и оставшаяся без крыши над головой после пожара учительница с дочерью. Мне оставаться, чтоб охранять маман, чревато последствиями: сына генерала, офицера без лишних разговоров поднимут на штыки».
Проведенные в дороге ночи дали о себе знать, Эрлих уронил на письменный стол голову, бессильно опустил руки.
Френсис Дэвид Роланд[7], посол США в России:
Считаю невозможным, чтобы новая власть – так называемое Советское правительство – продержалось в течение долгого времени.
Газета «Дейли телеграф» 30 октября 1917 г.:
Советское правительство во главе с неким Ульяновым-Лениным, как сообщили официальные, вполне информированные источники, может пасть в любой момент, и ни один здравомыслящий человек в мире не станет утверждать, что оно сумеет продержаться больше месяца.
Первому терпение изменило Никитину. Солдат шагнул к подъезду с козырьком, нажал кнопку звонка, потом несколько раз ударил кулаком в дверь. – Поглядим, что за сны буржуазии снятся. За дверью робко спросили: – Кого надобно? Магура потребовал: – Открывайте! – Не велено-с. Строго наказано никого не пущать, особливо ночью. – Открывай, не то шарахну «лимонкой»! – пригрозил Никитин.
Магура осуждающе покачал головой, дескать, негоже пугать, и сам постучал с такой силой, что швейцар, опасаясь, что рухнет дверь, поспешил отворить.
– Охранять поставили, чтоб посторонних ни-ни…
Никитину не понравилась ливрея старика.