Остановить Демона - стр. 8
– Исповедаю тебе Хосподу Боху моему и Творцу во Святой Троице Единому, славивому и поклоняемому Отцу и Сыну, и Святому Духу, вся моя хрехи…
2. Николай Гордеев
Через короткий коридор хорошо проглядывалось кухонное окно квартиры, в которое настырно билась ночная пурга. Снег ударялся в стекло и веером разлетался в стороны, растворяясь во мгле. Это мельтешение отражалось в печальных карих глазах молодого крепкого мужчины. Сорокалетний капитан милиции Николай Гордеев понуро стоял в форме посреди большой освещённой прихожей. Деревенское лицо с носом картошкой было печальным, из-под козырька фуражки на глаза нелепо свисал и загибался вверх короткий чуб. На левой стороне груди старенького милицейского кителя светилась серебряная медаль «За отвагу», а на правой – Орден Мужества. Офицер стоял, смущенно перекладывая толстую кожаную папку из одной подмышки в другую, переминался, не зная, что ему делать, одолеваемый щемящей тоской и стыдом. Никогда не испытывал он ничего подобного, хотя в разных ситуациях успел побывать за время службы. И оттого ещё сильнее его коробило нынешнее положение. Как он, старый опер, изловивший немало бандитов, разговоривший не одного убийцу, сумел вляпаться по самые уши. Что на него нашло и как теперь выкручиваться, он не знал. Гордеев достал из кармана пачку папирос, глянул на упаковку, затем по сторонам, разочарованно вздохнул и сунул её обратно – курить бросал. Специально не носил с собой спички или зажигалку, только друзей угощал. Мог бы просто сейчас уйти. Сделал шаг к двери, взялся за ручку, но тотчас бросил, словно обжёгся. Трусом он никогда не был. А скрыться, не простившись и не сказав, казалось ему сейчас наивысшей подлостью. Периодически накатывала злость так, что хотелось врезать кулаком в стену, пробить насквозь, а лучше в самого себя по рёбрам. Напрягался, до хруста сжимал кулак свободной руки, а затем с огорчением расслаблял, обмякая телом. Он отошёл от двери и поглядел в темноту гостиной за штору. Там была тишина. Снова посмотрел вокруг, точно ища поддержки. На вешалке висела подаренная молодой жене сумочка, рядом спускался газовый шарфик, на полу стояли меховые женские сапожки с опушкой. Как так получилось? Он сунул руку под рубашку, достал иконку на шнурке – давнишний подарок бабушки. В Бога не верил, но в этот момент мог обратиться за советом даже к нему. Строгий лик казался неприступным. Молитв Гордеев не знал и попросить правильно не умел. Стало стыдно, и он убрал образок обратно под рубашку. Рядом стоял пуфик, и Николай присел на него в ожидании, положил папку на колени, прикрыл фуражкой с головы. Хмуро свёл мохнатые брови, горько вздохнул, покачал головой. Закинул ногу на ногу. В растерянности повёл носком ботинка из стороны в сторону…
Неожиданно за шторами в гостиной вспыхнул свет. Николай вскочил, надел на голову фуражку, прижал папку под мышкой, вытянулся по струнке.
Из полумрака комнаты в полупрозрачном халате выплыла толстая маленькая женщина лет сорока пяти, с мелкими свинячьими глазками, крохотным ртом и округлым двойным подбородком, окаймленным по бокам властными брылями. В коротких крашеных волосах торчали трубочки бигудей. Она улыбалась, сморщив губки и сладко зевала, потягиваясь. Увидела Николая, хотела обнять, протянула пухлые ладони, но что-то насторожило в его виде. Женщина замерла и строго свела тонкие брови к переносице, опустила руки. Молча, внимательно посмотрела на мужа с удивлением и непониманием.