Остановить Демона - стр. 22
Парень посмотрел на нож и отвернулся в сторону, не отвечал. Заботкин внимательно изучал «божьего человека», стараясь заглянуть в лицо. Пересел на другой стул, так чтобы лучше видеть. Васютка продолжал мять пальцы, смотрел себе в колени, бубнил:
– Грех это, боженька накажет всех. Не убий, не укради, не пожелай…
– Ладно, ладно, уже слышали, – прервал Разгуляев, – хватит за поплавок дёргать впустую! Николай засопел, снова за спиной парня показал жестами, что готов того задушить, отошёл к окну, закурил очередную папиросу. Степан наклонился, заглянув в опущенное лицо парня:
– А ты-то грех случайно не совершал? Тот резко вскинулся, приглушённо затараторил:
– Мне боженька не позволит. Он руку мою ведёт. А если кто и оступится с праведной дороги, Боженька мне скажет. Он всё видит и вас видит, что вы здесь творите. Я с ним разговариваю, он мне добра желает. А кто грех совершил, будет наказан, обязательно… У Гордеева закончилось терпение. Он недовольно засопел, махнул рукой с папиросой – пепел упал на пол, стал укорять парня:
– Да что ты, отставной козы барабанщик, заладил: накажет, накажет. Сейчас в камеру пойдёшь, будешь там зэков просвещать! – обернулся к Заботкину, – что скажешь, капитан? Антон встал, незаметно сделал жест оперативникам подойти, сам направился к окну. Когда собрались вместе, зашептал:
– Нужна икона или какое изображение святого, может, крест… Разгуляев, недоумевая, тихо спросил:
– Это тебе зачем?
– Есть одна идея, похоже, у парня шизофрения. Гордеев затушил папиросу о газету на журнальном столике, кивнул:
– У меня образок маленький от бабки. Антон улыбнулся:
– Давай попробуем. Николай снял иконку с шеи и передал Заботкину. Антон подошёл к парню, сел на стул рядом, наклонился, держа образок в зажатом кулаке, поднёс к лицу парня, монотонно произнёс, внушая:
– Смотри, что у меня есть! Васютка заинтересованно уставился в медленно раскрывающийся кулак. В глубине его что-то блестело. Он склонился, чтобы рассмотреть.
Пальцы Антона медленно разжимались, на ладони сверкнула икона. Глаза Васютки расширились от удивления и трепетного восторга. Дыхание замерло, сердце застучало, точно молот. Заботкин поднёс образок ближе к его лицу:
– Видишь, как его лик сверкает? – говорил медленно и требовательно как гипнотизёр: – Бог смотрит на тебя, Васютка. Он ждёт, когда ты скажешь ему правду. Ты, божий человек, глядишь ему в глаза. Ты его любишь, ты не сможешь ему солгать. Бог смотрит внутрь твоей души, твоего сердца. Он проникает в твоё тело. Он требует сказать ему правду. Только правду он ждёт от тебя! Все твои мысли о нём. Только его лик перед тобой, только его ты видишь, только с ним говоришь. Он ждёт. Смотри ему в глаза, божий человек, и отвечай. Что сделал с бабкой в поле? Васютка пристально неотрывно смотрел на икону. Тело его начало вздрагивать, голова подёргиваться, взгляд обезумел. Лицо исказила жалкая страдальческая гримаса, челюсть постыдно задрожала, в глазах навернулись слёзы, он начал всхлипывать:
– Да он и так всё знает, видел меня. Бабка на поле морковку воровала! Грех, это грех! Совхозное поле. Боженька её наказал, Боженька! Разгуляев подошёл ближе к парню, наклонился:
– А резал-то зачем от горла до самого низа? Парень поник, тело его осунулось, руки повисли плетьми, горючие слёзы потекли ручьями: