Осколок империи - стр. 12
– Может, и выглядывают, – упрямо спрятал за спину руки Митрофан, не решаясь прикоснуться к незнакомой штуковине. – Только другого пути сюда все одно нету! Кого хочешь спроси – нету и все!
На ресницах парня дрожали слезы, голос срывался, и офицер внезапно понял, что тот не врет. Заблуждается, возможно, действительно не знает другого пути, но не врет.
– Ладно, разберемся… Отпусти его, Мироненко.
Повернувшись к спутникам спиной, есаул начал спуск к озеру, гораздо более пологий, чем с другой стороны гребня, но все равно очень крутой.
За спиной раздался звонкий звук еще одной затрещины, и Коренных хмыкнул в усы: вахмистр оставался вахмистром в любой ситуации.
В костре весело потрескивали сучья, пламя рождало веера искр, светящимися мушками исчезавших вверху, озаряло потусторонним красноватым светом лица, неузнаваемые из-за игры света и тени, кажущиеся дикарскими масками или личинами демонов.
– И все равно, господа, это чудо, – ожила одна из «масок», обрамленная понизу густой растительностью, превращаясь в приват-доцента Привалова. – Я, знаете ли, ожидал всякого, только не этого.
Переправу большей части отряда завершили к ночи, и снаружи сейчас оставались лишь тяжелораненые, тащить которых через щель в скале медик запретил категорически, женщины и взвод охраны. Ну и, разумеется, лошади, поднять которых к проходу можно было только лебедкой. Горячие головы из казаков тут же предложили несколько способов «вознесения» четвероногих на кручу – многие из них воевали в Закавказье против турок и знали много всяких горных хитростей – но Владимир Леонидович остудил их, велев пока оставить скакунов на той стороне. Тем более что в густой растительности, покрывавшей дно котловины, толку от них особого не было.
Во внешнем устье расселины дежурил пулеметный расчет, сменять который полковник приказал каждые два часа, а его близнец держал под постоянным прицелом озеро и подступы к раскинувшемуся на его берегу лагерю.
Собственно говоря, лагеря пока никакого не было – только два десятка костров да лежанки из лапника, но охрана была поставлена, как в любом другом лагере. И хоть противник никак себя не проявлял, забывать об осторожности было глупо. А что до крыши над головой, то ночь выдалась неожиданно теплой по сравнению со всеми предыдущими, небо не пятнало ни единое облачко и, следовательно, с обустройством можно было подождать.
– Чувствуете, как здесь тепло? – продолжал Модест Георгиевич.
Собеседников у него было не так много: полковник, корнет Манской, штаб-ротмистр да невесть каким образом прибившийся к отряду еще в Барнауле инженер-путеец Гаврилович. Есаул, намаявшийся за день, дремал, раскинувшись по другую сторону костра в позе охотника на привале и уронив чубатую голову на сгиб локтя. Поручик Деревянко командовал охраной «госпиталя» на другой стороне гребня, его коллеги-драгуны увязались за ним и теперь, вероятно, волочились напропалую за сестрами милосердия у такого же костра «по ту сторону», пользуясь передышкой в военной жизни. Артиллерийский же капитан фон Герен, переживавший потерю последнего орудия, сухо откланялся и ушел спать к остаткам своих батарейцев. Оставшись не у дел, он заметно дистанцировался от остальных офицеров, и Еланцева это обстоятельство не могло не беспокоить.