Осколки. На острие боли - стр. 38
– Ну ты же ее знаешь лучше меня, вы ведь подружки, наверняка она делится с тобой секретами. Давно у них с этим… Никитой?
Мама так хотела услышать ответ, что схватила меня за запястье и требовательно заглянула мне в глаза. От этого взгляда у меня мороз по коже.
– Не-н-недавно, – я аж даже заикаться стала, настолько непривычен был интерес матери. Даже отец перестал есть, а исподлобья наблюдал за нашим разговором.
– Недавно это хорошо, значит, ничего серьезного.
Мама сразу приободрилась и заулыбалась, даже встала и запорхала по кухне, ища прихватки. Сегодня она запекала шарлотку в духовке.
– Что ты задумала, Ир?
Даже отец нахмурился и заговорил с ней, почуяв подвох, как и я.
– Не трогай детей, не вздумай их вмешивать в свои отношения с этими Косоруковыми, – процедил он, выказывая недовольство ими, которое отзывалось в моей душе согласием. Не нравилось мне мамино поведение с тех пор, как они появились в нашей жизни. Уж больно требовательные, многого хотят и принижают наш образ жизни.
– А ты не лезь. Ишь, голос у него прорезался. Мнение, – презрительно скривилась мать и хмыкнула, глядя на него свысока. – Как пил с мужиками, так и продолжай. А со своей дочкой я сама разберусь.
– Со своей? – набычился отец и встал, упираясь кулаками в стол. – Может, ты запамятовала, но Алина Отрадная, а не Косорукова и уж тем более Медведева. Так что прикуси язык, Ирина, и послушай меня!
Я впервые видела отца таким, поэтому подорвалась и отскочила в сторону, не желая становиться свидетелем их очередной ссоры. И если раньше агрессоров выступала мама, то теперь им был папа.
Когда я выскочила в коридор, то увидела только вошедшую в квартиру Алину. Она выглядела счастливой и веселой, и ее вид снова напомнил мне, что она украла у меня мечту.
– Опять ругаются? – скривилась она и поставила на тумбочку белую сумочку. Она заметила мой интерес и улыбнулась? – Нравится? Ник подарил. Брендовая, даже номер серийный есть, я проверяла.
– Поздравляю, – сухо сказала я ей и скользнула мимо нее к себе.
Вот только до комнаты не дошла. Услышала истошный крик матери, от которого у меня волоски на теле встали дыбом.
– А ты меня не учи! Я лучшего для Алины хочу, ясно?!
– Денег ты родительских хочешь! Их одобрения, думаешь, никто не видит? Пожалела, что замуж за меня вышла, так и скажи, не нужно маскировать всё это под добром! У Алины бы лучше спросила, хочет ли она такой судьбы.
– Захочу, спрошу! И у тебя не поинтересуюсь, ясно?! Если бы тебя беспокоила ее судьба, ты бы поддержал меня! Впрочем, кому я это говорю. Тебя она всегда не волновала. Только Софу свою одну любишь!
– Не начинай, Ир.
– Думаешь, я не вижу? Одна я об Алине беспокоюсь, дарю ей любовь, которую ей не дает отец.
– Ира!
– Мог бы и не демонстрировать так откровенно, что она тебе неродная дочь!
– Ира!
Мама заплакала, а вот Алина застыла, так и не сняв одну туфлю с ноги. Ее лицо побледнело, а я не могла сдвинуться с места, чтобы как-то отреагировать.
– Замолчи! – прошипел маме отец. – Соня может услышать!
Слова отца были резонны, но уже было слишком поздно.
– Не услышит! Наверняка заперлась в комнате и играет в свои игрульки на компе! Вся в тебя!
Мне было больно слышать слова матери, но это было не так важно, как состояние Алины. Она продолжала стоять около входной двери и молчала, никак не отреагировав на оглушающую новость, которая прозвучала как гром среди ясного неба.