Осколки ледяной души - стр. 6
– Да как хочешь! – Он поднял на нее умные голубые глаза и невесело хмыкнул. – Тебе тяжело со мной, я знаю. С самого начала было тяжело, но...
– Но?! – выдохнула она угрожающе и вызывающе высоко задрала подбородок.
– Но ведь и мне с тобой не просто, Таня! С самого первого дня, с той самой первой минуты, как я стал твоим мужем, я живу с ощущением того, что меня облагодетельствовали. Это же надо – какое счастье!!! Это же надо, как тебе, Саня, повезло! Такая умница, красавица, обеспеченная опять же! А кто-нибудь спросил меня: мне оно надо?!
– Чего тебе не надо? – подобных разговоров прежде не было.
Было угрюмое молчание на неделю, робкие попытки с обеих сторон наладить как-то что-то и постоянное делание вида, что ничего не произошло, но вот чтобы так...
Татьяна растерялась. Взгляд ее заметался по кухне, перепрыгивая с предмета на предмет: стол, холодильник, пара навесных шкафов, мойка, рабочий стол – вполне стандартный набор на их стандартной тесной кухне, ах да, еще три табуретки. Она снова прошлась рассеянным взглядом по мебели. Тут массажка и нашлась. Кто-то додумался положить ее на холодильник. Холодильник был двухкамерным и почти упирался в потолок, и вот там-то и лежала эта дурацкая расческа, с которой все и началось. Или все же с просыпанного мужем сахара?.. Ну да неважно это было уже сейчас. Важно было дотянуться до массажки, попытаться потом хоть как-то уложить волосы и как можно быстрее ускользнуть на работу. К черту эти бессмысленные разговоры! К черту утреннее недовольство друг другом! Да и сахар, скрипевший под ногами, тоже к черту. Тот, что просыпали, подметется потом. Нужно было убежать сейчас, а вечером просто сделать вид, что ничего этого не было утром. Так было не раз, и так будет еще, но...
– Нам нужно расстаться, Таня, – совершенно обыденным голосом, будто речь шла о покупке макарон в супермаркете за углом их дома, проговорил ее Санечка. – Сказки не получилось. Наше счастье было обречено с самого начала. Я предупреждал тебя, а ты...
– А я?.. – у нее тут же сел голос. Он всегда у нее садился, если она волновалась или плакала.
– А ты поспешила с переездом. – Он как-то совсем уж безразлично пожал плечами и снова посмотрел на нее долго и внимательно – ее неподражаемо голубоглазый муж, до одури похожий на все портреты Есенина, которые она когда-либо видела. – Не нужно было торопиться, Таня. Мы же с тобой очень разные люди. Очень! И я... опять же сахар все время просыпаю, хотя и привык на всем экономить.
Его последний язвительный упрек был несправедливым. Санечке было это известно не хуже, чем ей. Но он для чего-то все равно его ей выдал.
– И что же дальше? – Татьяна осторожно протиснулась между рабочим столом и его коленками к холодильнику и, встав на табурет, потянулась к массажной расческе. – Мы прожили с тобой пятнадцать лет вместе. И что теперь? Расставаться? Из-за чего, господи?! Санечка! Из-за чего? Из-за сахара?
– И из-за сахара тоже. – Он интенсивнее заболтал ложечкой в стакане, свесив кудри почти до стола. – Я его постоянно просыпаю, ты постоянно из-за этого бесишься. А могла бы и промолчать. Но ты бесишься и бесишься, орешь и орешь, почти каждое утро. А могла бы...
– Могла бы что? – Она сунула расческу в карман халата, вернула табуретку на место и снова, старательно обходя его угловатые коленки, пробралась к выходу из кухни.