Осколки истины - стр. 8
Встретил следователя Дмитрий Павлович Белозерский – известнейший франт и ловелас Петрограда. Да и сестра его, Мария, теперь вспомнилась Юрьевскому. Милая пышногрудая кокетка. Она в скором времени замуж должна выйти. Была…
Сыщик два раза щелкнул пальцами и глубоко вздохнул: если продавщица его обманула, посадит в “Кресты” и передачки носить не будет; сказала правду – пригласит на ужин.
“Нет, не пойдет, слишком молодая, испугается, – тут возразил насмешливый внутренний голос Юрьевского. И поправил: – На обед”.
– Так чем могу быть полезен, господин следователь? – спросил Дмитрий Павлович, угостив гостя чаем и с презрением наблюдая, как сыщик поедает маленькие эклерчики из кондитерской на Малой Садовой. Половина серебряного рубля за порцию, между прочим.
А Лев Георгиевич с утра и без обеда по городу носился. Имел право передохнуть. Он заглотил еще одну сладость и приступил к допросу:
– Где находится сестра ваша, её сиятельство Мария Павловна? – аромат крепкого кофе сбивал с правильного настроя. Зерна слегка пережарили и горечь придавала особенный привкус экзотики. Все-таки в Российской Империи предпочитали чай этому заокеанскому изыску.
Хотелось развалиться на мягкой софе и вальяжно прихлебывать напиток, закусывая восточными сладостями. А не допрашивать уважаемого хозяина.
Дмитрий подобрался и потёр ладони:
– Понимаете, мы не видел её со вчерашнего бала.
– Почему не сообщили в ведомство?
– Ну скажем так, Мария – девушка взрослая. И не первый раз пропадает, – и вроде правду сказал, а глазки забегали.
– Зато умирает впервые, – не сдержался Лев Георгиевич.
Он отставил чашку, отложил угощение и сделал несколько коротких выдохов, прочищая орган обоняния и разгоняя кофейную горечь. Возможность чувствовать ложь была связана с носом лишь косвенно. Размер ноздрей никак не влиял на магические способности. Это было доказано министерством особенных сил, занимающимся изучением нестандартных навыков населения. Но во время болезни, например, Лев Георгиевич чувствовал вранье хуже, оно не так отчетливо воняло селёдкой, а при насморке и вовсе мог проворонить. Умение это называлась “протокол правды”, ему очень бы обрадовались во время Первой мировой войны, но Юрьевский дезертировал прежде, чем раскрылись его способности и, вернувшись в столицу, саботировал обучение магии и скрывал свои способности как мог.
– Что? Простите, вы сейчас… – Белозерский заморгал, нахмурился. Взгляд из презрительного стал растерянным.
– Да, вы мне понадобитесь для опознания трупа.
– Какого трупа?
– Предположительно, трупа вашей сестры, – Лев Георгиевич не умел и не желал быть деликатным. Только не с этим заносчивым аристократом, даже не почесавшимся после исчезновения сестры.
– Но ведь она, она же…
– Когда она пропала?
– Сразу после бала. Мы каждую субботу гостей собираем. Половину города…
– Мне нужен полный список гостей и всех, кто с ней разговаривал.
– Подождите, потрудитесь объясниться, – молодой человек завертел головой, будто китайский болванчик, не соглашающийся с неизменным фактом.
– Что же вам непонятно? – Лев Георгиевич знал эту реакцию. Сейчас его могут выставить из дома, оскорбить, еще и наорут при отрицании плохого известия.
– Моя сестра… она…
– Мертва. С неё сняли кожу, и, кажется, она была еще жива во время процесса. И умирала долго, в мучениях. По непонятной причине не кричала, никто не может указать убийцу.