Осиновая корона - стр. 107
Маг, мягко говоря, разозлился. Он в самом прямом смысле метал громы и молнии.
А Лису было смешно. Ему всегда было смешно – и после он хохотал даже над тем укусом в ладонь, которому Шун-Ди (по глупости) придал столь большое значение. Это случилось, когда Лис впервые принял звериный облик в его присутствии; во внезапном укусе опьянённый Шун-Ди увидел знак признания, доверия, посвящения в дружбу… Что угодно – только не простую шутку, которой этот укус оказался на самом деле2.
Ранки от зубов Лиса быстро затянулись, а через несколько лун и шрамы сошли. Шун-Ди редко признавался себе (но всё-таки признавался), что не хотел этого.
А вот следы от укусов дракона, возможно, заживают быстрее, чем от шуток оборотня… О Прародитель, ну что за бред лезет в голову?
Дракончик, устав резвиться, распахнул кожистые крылья и снова тяпнул Шун-Ди за палец – тот, что уже и так болел. Он поморщился и взял из миски, стоящей рядом, очередную полоску сушёного мяса. Аппетит у дракончика был просто тигриный; Шун-Ди с каждым днём всё больше недоумевал, как в такое крошечное, изящное тело помещается столько еды.
– Назвать? – переспросил он, пока полоска мяса с чавканьем исчезала в розовом горле; чешуйки на длинной шее (толщиной в два пальца Шун-Ди) переливались оттенками серебра – горели то цветом утреннего тумана, то дорогой серебряной посуды, то бликов света на каплях росы… Было видно, как слишком большие куски пищи выгибают плоть изнутри. Дракончик жевал с радостью ребёнка, поглощающего сласти, – широко раскрывая рот. – По-моему, пока достаточно просто «дракончика». Вряд ли у нас есть право давать ему имя без ведома матери.
Лис презрительно фыркнул.
– Звать дракона драконом? Ну уж нет! Идиотски и унизительно.
Шун-Ди подул на укушенный палец и поднял глаза; прямо напротив красовались узкие смуглые ступни, пятками бьющие по ящикам, и застиранные льняные штаны.
– Ничего унизительного. Я ведь зову тебя Лисом.
– Потому что мне это нравится, Шун-Ди-Го. А ему – нет.
Дракончик покончил с мясом и принялся выковыривать остатки из щелей между зубами, орудуя раздвоенным язычком. Его движения сделались сыто-замедленными, а светлое брюшко слегка округлилось.
– Ты так считаешь? – с сомнением спросил Шун-Ди. На его взгляд, дракончику было совершенно наплевать. – Ладно. Как хотела назвать его Рантаиваль?
– Не знаю. Со мной она этим не поделилась. – (Лис пощёлкал пальцами на мотив старой миншийской песни. Шун-Ди опасливо ждал, до чего же он в итоге додумается). – Как тебе Аркьядр? Грозно и звучно.
– «Молния» на языке Двуликих?
– Скорее уж «всполох». Или «вспышка». Что-то огненное и короткое.
– Даже не знаю… Рантаиваль ведь из той породы, что дышит раскалённым паром, а не огнём. Он не сможет выдыхать пламя, когда вырастет.
– Ну и что? – (Лис уязвлённо приподнял рыже-золотую бровь. К своему менестрельему дару подбирать нужные слова он относился весьма щепетильно). – Как раз не так заурядно. Серебристый всполох. Ночной. Лунный.
– Тогда уж Звездопад, – усмехнулся Шун-Ди. Дракончик, заведя крылья за спину, обнюхивал его сандалию – явно размышлял над тем, покусать ли эти пальцы тоже. – Или Ветер. Или Снег. Знаешь, как зимой в северных королевствах…
– Не надо объяснять мне, что такое снег, Шун-Ди Забывчивый. – (Лис гибко потянулся, невесть как усидев на шаткой конструкции из ящиков, и подтянул под себя ноги). – Я же говорил, что был в Альсунге. Там и смотреть особенно не на что, кроме снега – Ледяной Чертог и окрестности… Брр. А твои варианты, уж прости, звучат как клички для лошадей.