Осиновая корона - стр. 109
Шун-Ди улыбнулся Лису и получил едкую усмешку в ответ: глядя на берег, они явно подумали об одном и том же. Впервые, пожалуй, появилась возможность оценить это вышитое чудище глазами знатоков – причём едва ли не самых опытных из смертных в Обетованном. Кому ещё, в самом деле, довелось выхаживать крошечного дракончика в трюме, будто вечно голодного, писклявого, всё вокруг пачкающего младенца?
– Проследи, чтобы всё обошлось, – тихо попросил Шун-Ди, глядя, как с кормы к ним, тяжело топая, приближается Сар-Ту. Даже пронизывающий ветер не сумел заставить бывшего пирата одеться: он был гол по пояс, и узоры татуировок – круги и треугольники, змеи, миншийские буквы по соседству с альсунгскими рунами – чернели на смуглой, изъеденной шрамами коже, как диковинная карта. – С выгрузкой… Ты понял, чего.
– Хорошо, – процедил Лис, с опасным прищуром рассматривая руки Сар-Ту: под одутловатыми мускулами бренчали браслеты из мелких костей. Судя по тому, сколько шипения и язвительных намёков об этих браслетах Шун-Ди выслушал от него за время плавания (вроде того, что капитан носит на себе кости почивших жёнушек – по одной из каждого порта в Обетованном), браслеты на самом деле были из лисьих костей. А может, заячьих, куньих или просто петушиных – в таком случае Лиса грызли бы чувства уязвлённого соперника.
Ведь вся добыча мира должна быть только его. Если она достаётся другому, то лишь по праву сильного. Несмотря на все тонкости философии Двуликих, на западе Шун-Ди понял, что это прямолинейное правило отлично работает.
А Лис вряд ли считает, что Сар-Ту заслужил себе право сильного… Однако к тому моменту, как великан подошёл, он благоразумно испарился. Шун-Ди вздохнул с облегчением и попытался улыбнуться:
– Ну, вот и всё, Сар-Ту. Спасибо тебе и команде. Пусть судьба будет милостива к вам, по воле Прародителя.
– Да восславится Прародитель, – сипло произнёс Сар-Ту и приложил сложенные ладони сначала ко лбу, а потом к груди. Лиса он, впрочем, всё-таки успел проводить плотоядным взглядом – настолько плотоядным, что Шун-Ди стало не по себе. – Хотел сказать тебе, Шун-Ди-Сан3… Я рад и горд работать с тобой. Всегда это повторял.
– Знаю, Сар-Ту, – серьёзно кивнул Шун-Ди, раздумывая, что бы это могло значить. Обычно Сар-Ту не разбрасывался такими признаниями. – Я знаю это и ценю. Если вопрос в доплате…
– Нет. – (Сар-Ту поморщился, и львиная морда, наколотая на его щеке, точно растянулась в ухмылке). – Плата была щедрой. Я сдержал своё слово, а ты своё – как надо. – (Он помолчал, неотрывно глядя на Шун-Ди; под этими чёрными выпуклыми глазами тот почувствовал себя маленьким и жалким. Более жалким, чем Иней: у того хотя бы есть когти и острые зубы… И – в перспективе – раскалённый пар). – Я не задавал вопросов.
– Это я тоже ценю, – заверил Шун-Ди, беспокоясь всё сильнее. Он вдруг начал жалеть, что Лис ушёл.
За спиной Сар-Ту гребцы, обступив мачту, спускали последний парус, который потемнел от влаги и сильно выцвел: на нём еле угадывался красный цвет Минши. Гребец, сидящий наверху, никак не мог справиться с узлами; он сплюнул на палубу (на «Русалке» – дерзкое нарушение дисциплины), а потом громко и цветисто выругался. Его товарищи заржали, прикрывая руками рты.
Сар-Ту даже головы не повернул. Он (неслыханное дело) был полностью поглощён разговором с Шун-Ди.