Ошибки, которые мы совершили - стр. 22

Я тем временем прокручивала в голове слова Истона. Оказавшись в тишине его комнаты, я спросила:

– С чего ты это взял?

– Что взял? – переспросил Истон, слушая меня вполуха. Он сунул тетрадь в шкаф.

– Обо мне.

– Что – о тебе?

– О моем доме. Почему ты так сказал Диксону?

Истон, кажется, понял: что-то не так. Он смущенно прикусил губу.

– Что случилось?

– Почему ты сказал, что мне не нравится, когда ко мне домой кто-то приходит?

Он посмотрел на дверной проем, вероятно, ожидая помощи от матери, а потом повернулся ко мне:

– Потому что тебе не нравится. – Его тон подразумевал, что это очевидно. Точно так же люди говорили с моей матерью, когда она вела себя неразумно и невежливо.

Я стиснула зубы.

– Я никогда такого не говорила.

– Ну а еще ты никогда не приглашала меня к себе, – ответил Истон, подстраиваясь под мой сердитый тон, но затем сразу же расслабился. – Это нормально, если ты не хочешь, чтобы к тебе кто-то приходил.

Но это было не так. Он ошибался.

Сжав руки в кулаки, я пошла вниз по лестнице. Истон последовал за мной. Теперь пришел мой черед сердито топать. В столовой я затолкала учебники в сумку.

– Эл, не уходи. Я не… – начал Истон.

Но я не дала ему договорить.

– Пошли! – я протянула ему руку.

– Куда?

– Ко мне домой.

Истон уставился на меня. Заметно было, что в нем борются смущение и любопытство. Я спрашивала себя, разрешит ли ему Сэндри и что скажет моя мать, увидев Истона. Мама научилась принимать нашу дружбу, но это не значило, что она готова принимать его у себя дома.

Истон пожевал губу, а потом вздохнул.

– Ладно.

Облегчение от того, что я добилась своего, тут же сменилось тяжелым предчувствием того, что может случиться.

Истон собирался ко мне в гости.

Он собрал учебники и махнул, чтобы я выходила. Мы шли молча, без привычных разговоров о школе и друзьях. Лишь слышались звуки шарканья нашей обуви. Когда показался мой дом, я увидела, что гараж закрыт и маминой машины нет. Неясно, как скоро мама вернется. Она уехала еще вчера, и время ее возвращения непредсказуемо.

На крыльце лежала груда шлакоблоков, местами покрытых черной сажей, – о них тушили сигареты. Я открыла дверь, и в нос мне ударил затхлый воздух и застоявшиийся запах «Мальборо Редс». Я спрашивала себя, почувствовал ли это и Истон. Оранжевый диван истерся до грязно-коричневого в том месте, где обычно сидела и курила мать. На приставных столиках стояли пивные бутылки, а на плите – бумажная форма с едой для разогрева в микроволновке, которой мы вчера ужинали.

Я взглянула на Истона, осматривавшего комнату.

– Хочешь воды? – Больше мне нечего предложить.

– Нет, спасибо! – Он держал руки в карманах, словно боялся к чему-нибудь прикоснуться, окидывая взглядом мой дом.

Мы были не просто бедными, но еще и нечистоплотными.

– А где твоя мама? – спросил он.

– Уехала.

– А когда вернется?

Я не ответила.

– Кажется, она уехала очень давно, – добавил он.

Я пожала плечами, и мы пошли в мою комнату. Выцветшая желтая мебель и незаправленная постель теперь казались мне какими-то другими, но взгляд Истон даже не остановился на них – он рассматривал стены.

Они были плотно заклеены фотографиями разных мест со всего мира. Я вырезала их из путеводителей. Фото висели на прозрачных гвоздиках из долларового магазина, делая стены почти текстурированными. Рядом с каждым снимком я написала по два слова на языках, соответствующих местности на фотографи.