Осень и Ветер - стр. 26
Она отвечает не сразу, а когда берет трубку, я слышу шум дождя.
— Я не помню название клуба, Осень, - вместо приветствия говорю я, усаживаясь за рояль. Ставлю рядом пепельницу, закуриваю. До боли тру веки, как будто это может вытравить из мысленного взора чертову Лейлу.
— Да не важно, - отвечает она.
Тепло этого голоса растекается по всей коже, и я жмурюсь так сильно, что перед глазами пульсируют красные и желтые круги.
— Уже приехала? – Включаю громкую связь, кладу телефон на рояль и пробегаю пальцами по клавишам. – Не хочу, чтобы говорила за рулем – это отвлекает.
— Только что вышла из машины и не хочу заходить в дом. Ты видел этот дождь, Ветер? Он чудесный.
Усмехаюсь, потому что этот дождь обильно стекает с моих волос прямо на клавиши. Перебираю их снова и снова, делая паузу только чтобы стряхнуть пепел с сигареты.
— Я весь в этом дожде, Осень. Промок до нитки.
— Тебе нужен горячий чай. И лимон. И мед. Справишься?
— Я же врач, Осень. Я справлюсь практически со всем, кроме бубонной чумы. – Не хочется говорить ей, что в эту минуту мне плевать на простуду или грипп. Плевать на все на свете, и ее голос – единственное, что мне сейчас нужно.
— Эти звуки…. – вдруг настораживается она. – Это… пианино?
— Рояль.
— Ты играешь на рояле? – Удивлением в ее голосе можно подавиться, и я снова улыбаюсь. Тоже мне невидаль.
— Играю.
— Сыграй мне, – тут же зажигается она. – Раз уж я все равно стою под дождем.
Я хочу найти причину не делать этого, но пальцы уже скользят по клавишам, воруя у музыкального инструмента новые и новые звуки. Выбираю мелодию наугад, буквально выдергиваю из памяти первое, что приходит на ум[2].
Мне так херово, что и словами не передать.
Я люблю одиночество, но сегодня одиночество меня убивает.
На последних аккордах я слышу, как она плачет. Хочется пошутить про кровь из ушей от моего исполнения, но я-то знаю, что дело совсем в другом. Что ее прошлое тоже не растворилось на горизонте, и что, возможно, сегодня кто-то очень важный снова вернулся в ее жизнь.
— Не плачь, Осень. Жизнь – хреновая штука, но иногда в ней случаются и классные вещи. Например – случились мы.
Она всхлипывает, и у меня отчего-то сжимаются пальцы. Хочется потянуть за невидимые провода нашей телефонной связи, выдернуть ее из зазеркалья экрана и крепко обнять, потому что сейчас это то, что нужно нам обоим.
— Останься со мной до утра, Ветер, - просит она. – Я вряд ли усну.
— Запросто, детка, но кофе делаешь ты.
Я поднимаюсь, прохожу через всю комнату и настежь открываю окно. Сажусь на подоконник и, прижимая телефон плечом к уху, закуриваю еще одну сигарету. Ночной город лежит прямо передо мной: огромный, сверкающий, как Марианская впадина с ее неоновыми рыбами.
— Ты какой кофе любишь в это время суток? – спрашивает Осень.
— По фигу, главное, чтобы несладкий и горячий.
Я слышу, как она входит в дом: бряцают ключи, шуршит молния, раздается вздох облегчения и освобождения. Не тороплю, почему-то чувствуя извращенною радость от слепого подсматривания за ее жизнью. Хочется додумать, дофантазировать, что она за человек, как живет, чем дышит, грызет ли ногти, когда взвинчена, спит ли поперек кровати и есть ли у нее кот. Приходится все время себя тормозить, напоминать себе, что мы просто безликие отдушины друг друга, и я не должен в это втягиваться слишком сильно. Потому что привязываться – это всегда полное дерьмо. Сперва раскрываешь душу, а потом в нее плюют. Эта схема всех отношений в моей жизни. И это, пожалуй, главная причина, почему я держу Осень на расстоянии, почему не хочу нырять в этот смех слишком глубоко: велик риск не рассчитать свои силы и превратиться в морального утопленника. А мне оно надо?