Оса в паутине - стр. 2

Я зря решила, что у меня нет больше никого. Есть Тошка. Если еще можешь спасти кого-то близкого – спасай. Я всегда старалась жить именно так. И в восемнадцать лет меняться уже поздно.

Даже если моя реальность уже рассыпалась игрушечными кубиками. И все они застряли в паутине. Или утонули в вязком ледяном болоте.

Я еще могу спасти Тони. Он — настоящий.

А меня спасать уже поздно. Да и некому.

Мое жало давно спутано липкой паутиной.

Если вообще успело по-настоящему вырасти.

2. Часть первая. Глава первая

Часть первая.

Глава первая.

Считается, что семья – это место, где тебя любят, ценят, понимают, заботятся, поддержат и не дадут в обиду.

Ошибка. Причем, фатальная. В реальности это контора займов под грабительский процент. При рождении ты подписываешь договор оферты. Соглашаешься платить уже самим фактом появления на свет. Раз родился – значит, должен. Исходя из разумной заботливости о своих интересах, должен был предусмотреть последствия такого рискованного шага.

Так что семья – это то, что ты получаешь в кредит. И рассчитываться с процентами тебе отныне предстоит до конца твоих дней. А начать – куда раньше, чем наивно надеялся.

Что у меня есть своего? Обычно я честно отвечаю: «Почти ни черта». Примерно так же считает и мой отец. Обо мне. О себе-то он мнения высокого. Только у нас с ним насчет «почти» понятия расходятся. И в предмете, и в основании, как сказал бы наш ехидный препод по гражданке.

Даже забавно. Я – студентка юрфака. И вовсе не двоечница. Но даже не пытаюсь защитить себя с помощью закона. Может, как раз потому что учусь именно там? Потому что знаю чуть больше других?

Или потому что легко нарушаю закон сама.

- Выходи!

Это мой двоюродный сводный братец Мишаня. В смысле, дядя Витя его растил с двух лет.

До сих пор мой отец скользкого, липкого какого-то Мишку откровенно презирал. А теперь вызвал.

Значит ли это, что он окончательно разочарован в моем бедном Тони? Думаю, да.

Про меня можно даже не уточнять. Мной никто и изначально не очаровывался.

Двух из семи охранников я знаю. И третьего – дядю Гену – старшего над ними.

Я звала его всегда именно так. С десяти лет и до вчерашнего дня. И в детстве даже считала, что это что-то значит.

Может, и значило. Но меньше, чем ежемесячная зарплата. Чем то, что держит на плаву его близких. И позволяет не скатиться в бедность.

Моя цена – высока не для всех. Для кого-то – тысчонка с хвостом баксов в месяц.

У дяди Гены тоже есть семья.

Никто же не виноват, что моя — не такая.

- Давай, шевелись! - рявкнул Мишаня. Попытался. Для такого ему не хватает силы воли. И голоса.

Тявкающей шавке волкодавом не прикинуться.

От смачного шлепка я увернулась даже в таком узком пространстве – между охраной.

И меня тут же ближайший дуболом Леха крепко придержал за локоть. За правый. По кивку бывшего дяди Гены.

Чтобы не навредила нынешнему папиному холую. Его-то не учил никакой дядя Макс.

Нет, эти ни за что запретное точно не ухватят. Просто слегка ограничили в движении. Или не слегка. Ну и чтоб пощечину, к примеру, не влепила.

Или хук слева.

И чтобы не уворачивалась лишний раз. Самим трогать нельзя, это так. Но почему бы не повеселиться, когда мажор между делом поизмывается над мажоркой?

Ничего, у меня всё еще ноги свободны. И они длинные. Быстрые. И очень, очень сильные.