Орел и Дракон - стр. 23
И он уже мечтал о точно такой же смерти, жаждал доказать, что не уступит родичу твердостью духа, когда придет его срок. Рери даже не понимал сейчас, что уже все это доказал и проверил собственным опытом: ведь и он встал против сильнейшего врага и – победил. Заложенная в нем удача проснулась и привела к победе. А из этой победы, как из зерна, вырастет дерево судьбы.
Когда страшная новость достигла Хельгелунда, фру Торгерд плакала и причитала так, что ее пришлось отправить в девичью. Она-то сразу поняла все значение произошедшего, поскольку переживала подобное не в первый раз. Королева Рагнхильд, напротив, не дрогнула и даже не удивилась: видимо, руны еще накануне открыли ей больше, чем она сказала родичам. А за долгие прожитые годы старая королева научилась стойко встречать удары судьбы. Хильда же была поначалу больше оглушена ударом, чем огорчена, и еще толком не осознала свою потерю. Она знала, но не понимала по-настоящему, что отец не просто отсутствует сейчас, а не вернется больше никогда. Пока ее отвлекали хлопоты: Рагнхильд раздавала распоряжения насчет погребения и поминального пира, будто ничего особенного не случилось, и внучка невольно брала с нее пример. Если королева, потерявшая в старости последнего сына, не причитает и держится твердо, значит, так надо.
На поминальный пир, назначенный через три дня, снова съезжались толпы людей: все «большие бонды» из четырех харадов, все простые бонды с сыновьями, так что гостей собралось сотен пять. Многие щеголяли новыми мечами, секирами, поясами, украшениями, взятыми у убитых и пленных викингов. Самих пленных, за которых на рабском рынке Готланда можно выручить по марке серебра за каждого, еще не делили, поскольку для этого сперва требовалось оценить понесенные домохозяевами убытки, а также доказать свидетельствами вклад каждого в победу над врагом. Для всего этого требовался конунг. Новый конунг, избранный и признанный тингом взамен погибшего.
Вечером, когда все встали из-за стола, Харальд отозвал Рери в сторону.
– Я тут говорил с одним человеком, – начал старший брат. – И он сказал мне, что многие люди в Смалёнде были бы не прочь увидеть новыми конунгами нас с тобой.
– Вот как? – отозвался Рери. – И кто этот человек?
– Это я, Хрёрек, – сказал сзади знакомый голос. Обернувшись, Рери увидел Берга Одноглазого. – Это я сказал. И не я один так думаю. У конунга остался только один сын, Гудлейв, который сейчас воспитывается у Рагнара лагмана, но он еще слишком юн, чтобы править по-настоящему. Власть окажется в руках Рагнара ярла, к тому же он Гудлейву дядя по матери и наверняка имеет на него самое большое влияние. Но зачем же нам выбирать в конунги Рагнара? Это многим не понравится, и Гудлейв не получит настоящей поддержки тинга. К тому же тут рядом есть Вемунд харсир. Теперь, надо думать, дочь конунга выйдет за него, потому что ей и всему дому нужна настоящая защита. А после женитьбы на ней Вемунд начнет добиваться, чтобы конунгом признали его. Рагнар и Вемунд будут бороться между собой, и вся наша страна погибнет во внутренних раздорах. А внешним врагам только того и надо. И года не пройдет, как мы увидим возле своих берегов корабли Бьёрна Упландского и будем платить ему дань, как Сёдерманланд, Вестманланд, Даларна и прочие. Короче, нам нужен такой конунг, чтобы и родом, и качествами был достоин этого звания и служил нам настоящей защитой. Вот – вы уже взрослые мужчины и доказали, что способны защитить землю от разорения и обид. Я скажу все это на тинге, и многие со мной согласятся.