Оранжевая комната - стр. 8
– Ну, что, облез, старый плут? – кричала я в полыхающий огонь оранжевого цвета. – Ты рассчитывал на бессмертие? На славу и признание? Мелкая, подлая душонка! Жирная, грязная свинья! Так нагло спереть мой проект и поставить под ним свою подпись! Я видела, все видела, как, высунув свой мокрый язык, ластиком стирал мою фамилию и трясся над буквами своей. Больше тебе этого не удастся. Ты вор, жалкий вор! Ты захлебнешься в собственной жадности, запутаешься в паутине своей лжи! Я все равно докажу, что эта была моя идея, а не твоя! Да куда тебе с твоими куриными мозгами до такого додуматься! Тебе бы только пожрать! У! Сытая, красная морда!
Я рванулась к стене, чтобы сковырнуть с моей стены останки этого убожества. Но тепло, исходящее от оранжевого цвета остудило мой гнев. Я отпрянула, спокойно обмакнула кисть в банку и медленно нанесла на место погребения моего шефа ровный слой краски. Под ней растворилась и моя ненависть.
Теперь фронт работы – правее, у самой двери, где стоят два мягких кресла. Там мы любили судачить с моей бывшей подругой – Анной. Этот угол – место хранения слез радости и шепота печали.
– Так говоришь, надо тебя простить? – обратилась я к креслу. – Пожалеть? За то, что ты не смогла, нет, не захотела отдать мне долг? Огромную сумму денег, которую я копила на машину и отдала, не задумываясь, когда тебе не хватало на коммуналку?
Я начала медленно наносить на бледную стену цветные полосы.
– То есть подарить, да? – добавила я поперечные. – Возможно, если бы…
Я опустила руки. Резко, будто услышала звонок, развернулась к двери.
– Только зачем было писать заявление в милицию? Нести весь этот бред на тему, будто я занимаюсь торговлей наркотиками? Неужели эта цена нашей дружбы? Я тебе – взаймы, а ты, чтобы не отдавать деньги, меня – в тюрьму?
Кисть убегала от моих слов вверх по стене. Вернулась, вырисовывая большой круг, потом меньше, внутри другого, еще меньше, пока не осталось не закрашенным маленькое пятно.
– Объясни, – искала я там Анькин потупившийся взгляд, – почему? Как тебе удалось в мою жизнь запустить корни предательства? Откуда такое вероломство?
Я с размаху брызнула краской в холодную стену и плавными движениями сровняла отчуждение с равнодушием.
Сделала несколько шагов назад. Спиной уткнулась в противоположную стену. И не поверила своим глазам. Только что вкусный оранжевый цвет превратился в тошнотворный коричневый, с едва уловимыми оттенками красного. Точь-в-точь – кирпичный. Как аккуратно выложенная кладка, скрывающая заживо погребенных. Выгребла из холодильника апельсины, приложила для сравнения к стене. Ничего общего. Кожура тропического фрукта контрастировала на этом фоне, как желтое на черном. Золотая вязь на траурной ленте. Цвет стены апельсиновым назвать можно, но уточнив – цвет гнилого апельсина.
Привела в движение всю светотехнику. Включила люстру, настольную лампу, ночник, бра, зажгла свечи. Пламя свечей, преломленное в лучах света, выплясывало, отражаясь на потемневшей стене сложное «па». Заглянула в пустую банку, стенки которой по-прежнему блестели желто-красным рассветом.
– Ничего страшного, – философски изрекла я и отвернулась.
За моей спиной таяли тени из прошлого. Я смело сделала шаг вперед.
Любовный бред
Недоброжелательной ее не назовешь. Прежде, чем сказать мне какую-то гадость, она просила прощения: