Опьяненные свободой - стр. 9
Еще одно забавное наблюдение: коммунизм – это не когда всё есть, а когда ничего не надо. Если и преувеличено, то ненамного. Выяснилось, что на Асторе нет магистралей. Нет самолетов, поездов, стратопланов и прочей экзотики. На Асторе вообще транспорта нет. И магазинов. И кафе с ресторанами. Заводов тоже не замечено. И… и проще сказать, что на Асторе есть. Есть Дома. У каждого асторянина есть свой Дом. Да, так будет правильно: на Асторе есть асторяне со своими Домами. И всё. А как же остальное? А никак. Асторянам ничего не нужно. Наверно. Они просто живут в своих Домах, Дома эти иногда перемещаются, летают, но без особой спешки, собираются в соты и образуют временные, а то и постоянные как бы города, особенно во время Фестивалей… в общем, тихая сонная жизнь без забот.
А под сонным покрывалом жизни – бушующий океан.
Любовь и измена, предательства и бессмысленная верность, поиски, открытия и разочарования, и еще множество того, чему и названия нет в земных языках. Накал страстей обжигающий. Взять хотя бы наши с Роной-сан такие непростые взаимоотношения, которым тоже не подберешь названия. Не дружба, не любовь и не взаимоуважение, хотя это тоже… Но если мы с Роной-сан люди огрубевшие, устойчивые, которых пронять считай что и нечем, то по Анико жизнь хлестала с размахом. И она часто с прогулок прибегала в слезах. Что там происходило, в их детском, таком непростом сообществе? Она не рассказывала. И стеснялась, и наверняка не знала, как. Бытовой язык, который я учил, непригоден для описания психологии отношений в группах сверхлюдей. Пусть даже сверхдетей – не пригоден всё равно.
Сначала я думал – по земным аналогиям – мою девочку просто кто-то травит. Ну, пошел и дал по шее тем, кто, на мой взгляд, напрашивался. Угадал или нет, так и не узнал, но Анико жутко смеялась и вежливо попросила больше не лупить ее лучших друзей. Так что потом я в минуты кризисов просто утешал ее, носил на руках, как лялечку, и уверял, что для меня-то она самая лучшая, самая прекрасная асторянская девочка из всех, кого я знаю. Это, кстати, была чистая правда. И это помогало ненадолго. Но в целом… моя прекрасная танцовщица всё больше отдалялась от своих ровесников и всё чаще проводила свободное время со мной. Мне-то хорошо – я благодаря этому узнавал про Астору такое, чего сроду не раскопал бы сам. Например, то, что на якобы перенаселенной Асторе есть совершенно безлюдные степи. И заповедные горные озёра, рядом с которыми тоже никто не живет. И еще есть целый континент, на котором бывают только Дома. То есть перенаселенность Асторы – это что-то, не связанное напрямую с количеством жителей… Мы побывали с ней кое-где – докуда ноги могли дошагать или Дом долететь. Лишь бы к вечеру были у Холма Прощаний, чтобы встретить Рону-сан после работы в Границе. И каждый вечер в моей душе царила эта необыкновенная, страстная, порывистая, загадочная женщина. И я всё так же безуспешно пытался её понять. А она – меня.
Что ж, и через год я мог сказать про Астору всё то же: что она благословенна, как сон, чудесный и прекрасный. И я провел здесь свои лучшие, такие беззаботные дни. Но ничто не вечно, и это правильно. Не вечно, потому что развивается и меняется, то есть попросту живет. Ну вот и наши отношения с Роной-сан развивались… и доразвивались. Оказывается, это очень больно – когда обожаемая женщина увлекается очередной загадкой и забывает про тебя. Ее могучему интеллекту оказалось невозможно долго заниматься таким простым объектом, как я – стало неинтересно. Ощущение лишнего – нестерпимое. Однажды ночью мне приснилась бескрайняя степь, лента дороги в мягком асфальте и две маленькие фигурки, увлеченно шагающие к горизонту. Что значило – я выздоровел. И я ушел.