Опричное царство - стр. 3
Недавно Иван Дмитриевич пережил опалу и с тех пор лишился своего могущества. Дело в том, что польский король звал Бельского на его «отчину», напомнив, что дед князя был выходцем из Литвы, да еще и потомком Гедимина, а значит, был в родстве с королем Сигизмундом. Иван Дмитриевич, расценив обстановку при дворе, решился ехать, но царю стало известно об этом раньше. От смерти князя спасли заступничество митрополита и боярская порука – за него внесли десять тысяч рублей, немыслимую сумму. Знатные вельможи с помощью денег спасали друг друга, ибо все они меж собой повязаны, а теперь, в силу обстоятельств, сплотились еще больше, и государю было все сложнее бороться с ними, знать это понимала, но воспринимала как должное. И думали они все, что так будет всегда.
– Дурные вести, – начал Мстиславский, – князя Курлятева с его семьей постригли в монахи. Никто и вступиться не смог.
– Всей семьей? Сроду не было такого на русской земле, чтобы разом весь род под корень! – оторопел возмущенно Горбатый-Шуйский. – Бывало, стригли главу рода со старшим сыном, преемником, но чтобы вот так, и дочерей, и жену… Беззаконие!
– Что нам с того? – вопрошал Бельский. – Покровитель Сильвестра…
– Пущай так, – согласился Иван Федорович, – токмо в борьбе с Захарьиными он был бы полезен.
– Захарьины от врагов мигом избавляются! Данила Захарьин теперь всех, кто на его пути стоит, втаптывает безжалостно, силясь изничтожить! – недовольно протянул Александр Борисович, разрывая пальцами утку. Гнев переполнял его. После он затих, переводя шумное и частое дыхание.
Захарьины! Вот кому принадлежит истинная власть после отставки Сильвестра и Адашева! Вот кто стоит за великой кровью и расправами, учиненными над многими дворянскими родами, имеющими отношение к Адашеву! Вот кто посадил на места управленцев своих людей! Казначей Фуников – их человек! Дьяка Посольского приказа Висковатого купили, назначив его хранителем царской печати! Наследники, дети государя, полностью в их власти. В ближней думе у государя они и их родичи. Быстро, словно чумовое поветрие, оказались они всюду и уже без малого два года правят страной! Доколе будет сие?
– Князья Воротынские в опале, – продолжал Мстиславский. – Ну, их-то государь никогда не жаловал, остерегался. Вот и теперь, стоило Михаилу Воротынскому заявить о правах на свои наделы, тут же опала…
– Ничего, найдем тех, кто поруку за них заплатит, – сказал Бельский как о давно решенном деле.
– Суть не в том, что поручимся за них, – подался вперед старый князь, – а в том, что Михаил Воротынский, как только скончалась вдова его старшего брата, заявил о своих законных правах на эти земли, которые, по недавнему земельному уложению[1], проведенному государем, перешли в казну, а не разделились меж братьями.
Мстиславский и Бельский не пострадали от этого нового уложения, в отличие от Одоевских, Трубецких, Воротынских и многих других семей, указанных в уложении, но это было началом значительного ограничения боярства. Одной из причин попытки измены Бельского было как раз это уложение – никто не собирался мириться с этим.
– Государь затеял со знатью войну. Напрасно! Кто, кроме нас, способен поддержать его в столь трудное время? – с усмешкой проговорил князь Горбатый.
– Те, кем он себя окружает, – ответил Мстиславский, – Захарьины очень могущественны сейчас.