Опознай живого - стр. 39
Тут уже не до усмешки, полковник Гриднев. Именно так это и будет, если ты другими средствами не докажешь, что икс равен игреку.
В таком умонастроении и застает меня Галка.
– Сахаровы пошли в кинозал. Какой-то детектив, не то «Береговая операция», не то «Возвращение “Святого Луки”». Пошли, еще не началось.
– Не хочется. Старье. «Святого Луку» мы зимой в клубе видели. Занятно, но не убеждает.
– В чем не убеждает?
– В закономерной победе следствия. Не явись парень с повинной, и картина бы уплыла за границу, и бандит бы ушел.
– У нас тоже нет доказательств – одни подозрения.
– Будут и доказательства, – говорю я и рассказываю о двух просчетах Пауля Гетцке.
Галка задумывается.
– Идентичность почерка – это уже доказательство. Но будет ли экспертиза безоговорочной?
– Есть еще свидетельство Бугрова.
– А ты уверен в этом свидетельстве? Был ли Бугров очевидцем гибели Сахарова или только слыхал о ней? И тот ли это Сахаров, что интересует нас? Может быть, это вообще не Сахаров, а по каким-то неведомым нам причинам только назвался Сахаровым: в плену многие меняли имена и фамилии, если документов не было.
– Типичный плюрализм, Галка.
– Что за штука?
– Множественность истин, имеющих одинаковое право на существование. Но истина-то всегда одна.
– А в чем она, эта истина? Может, это заблуждение, а не истина?
– Завтра узнаем.
– А сейчас иди в бар. После кино он с тобой в шахматы играть собирается. Не избегай его, чтобы не вызывать подозрений.
– Подозрения у него давно уже превратились в уверенность. Разговор о Веверлее помнишь?
– По-моему, Тамарка ни о чем не догадывается.
– Наверное. Таких жен в свою жизнь не пускают… А в шахматы я с ним сыграю, даже с удовольствием. Еще один вариант психологической дуэли.
– Будь осторожен, Сашка.
– Не волнуйся. У нас дуэль без оружия. Состязание умов. И партию мы сыграем этюдную, с жертвами только на доске. Но аллегорическую. Гамбит Гриднева. – Мне почему-то смешно, хотя Галка даже не улыбается.
В баре пусто и прохладно, даже холодно после палубной жары: кондиционеры отпускают явный излишек прохлады. Поэтому вместо коктейля с ледяными кубиками в бокале беру кофе по-турецки с коньяком. За шахматами устраиваюсь в уголке с настольной лампой – идеальная обстановка для турнирных раздумий.
Партнера еще нет. Машинально делаю ход королевской пешкой и вспоминаю… А не сыграть ли мне ту же партию, какую играл с Паулем в его бывшей светелке на Маразлиевской? Памятная партия. Восстанавливаю в памяти ход за ходом – получается. Вот он, остроумнейший прорыв в королевскую ставку противника и не менее остроумная ее защита. Но будет ли Пауль сегодня играть именно так? Может, он давно забыл эту партию? Да и зачем мне дразнящий экскурс в прошлое? Чтобы еще раз поймать его на подброшенную наживку? Но Пауль неглуп и насторожен. Он будет рассуждать примерно так: «Гриднев повторяет хорошо знакомую ему и мне позицию. По инерции шахматной мысли? Нет, конечно. Просто хочет лишний раз удостовериться, что я – это я. Значит, я должен сыграть иначе, как сыграл бы Сахаров, а не Гетцке. Обязательно иначе, даже проиграть, может быть. Расслабить Гриднева, заставить его усомниться в каких-то выводах, ведь доказательств у него нет – одна интуиция». Именно так и будет рассуждать Пауль и опять просчитается. Не на повторе партии хочу я поймать его, а на том, что он от повтора откажется.