Ополченец - стр. 8

– О, Медный! – окликнули его знакомые голоса. – Ты что ли? Давно тебя не видно было… Где пропадал?

К нему подошла небольшая компания, с пивом и сигаретами. Подростки кутались в старые куртки, шмыгали носами и терли замерзающие руки.

– Да в Киев ездил.

– А, точно. Кто-то говорил. Ну и что там, в столице-то?

– Да ничего, беспредел сплошной. Майдан очередной. В этот раз они-таки скинули власть.

– Уроды. Слышал, в Крыму уже вежливые человечки. Скоро там референдум проведут о присоединении к России.

– Нет, я как-то пропустил это.

– Да весь юго-восток гудит. В Луганске недавно стрельба была, разборки. Харьков бунтует, Донецк, Одесса.

– Судя по всему, не утихнет скоро, – резюмировал Егор.

– Медный, давай бухнем. Деньги-то есть?

Выпить ему сейчас не помешало бы. Не хотелось ни домой к матери, ни к Нике. Но и денег не было.

– Я с дороги, устал. Потом как-нибудь.

– Ну смотри сам, как знаешь.

– Вы это, Нику мою не видели? – зачем-то спросил Егор.

– Да нет, она же не выходит. Холода, а у нее уже пузо какое.

Медянов махнул рукой местным подросткам и побрел к своему дому. Уже вечерело. В домах Станицы Мироновской включали свет. Дым густо валил из труб, согревая одинокие стены. Где-то еще весели новогодние гирлянды, возле некоторых дворов были украшены елки. Но это только усугубляло убогий вид поселка. Вот появятся свежие листья, раскроются цветы, разыграются птицы, тогда и разруха будет не такой заметной.

Он дошел до своего тупичка. Улица, на которой жил Медянов, заканчивалась высоким кирпичным забором, за ним умирали пустующие цеха небольшого заводика, который раньше кормил всю станицу. После развала Советского Союза завод пришел в упадок и закрылся через несколько лет. Но даже после этого предприятие продолжало кормить население, растягивающее его на металлолом. Медный тоже лазил туда с друзьями и забирал все, что плохо лежит. Сдав непонятные детали и установки на металлолом, молодежь получала копейки, достаточные, чтобы погулять.

Мать уже спала, окна не горели. Он присел на лавочку за двором и закурил. Облокотился на холодный шифер и посмотрел на красный кирпичный забор в тупике, его еще можно было разглядеть. Егор размышлял, почему все пришло в запустение, кто виноват в этом. Распавшееся государство или распадающиеся люди? Вот и сейчас Украина рушится. А может быть нет? Может, мы слишком пессимистичны? В чём смысл этих рассуждений, ведь ты все равно ни на что повлиять на самом деле не способен. Это действительно так. Ведь ты неудачник. Тебе осталось только смотреть истории успешных людей по телевизору. И оставаться неудачником. Я запамятовал: я тебе уже говорил, что ты неудачник? Да? Хорошо. Запомни это.

У Егора были ключи от дома, но он предварительно сильно постучал в окно. Зайди он в дом без стука, сонная мама могла бы просто испугаться. Услышал, что в доме начали ходить, в дальней комнате зажегся свет. Открыл калитку и вошел в небольшой дворик, поднялся по хлипким деревянным ступеням, споткнувшись, и вошел в сени. Мама уже вышла к нему навстречу.

– Привет, мамочка. Ну чего ты плачешь? Хлебом тебя не корми, дай поплакать.

– Сынок. Да ты с того Киева проклятого вернулся. Знал бы ты, как я переживала.

– Ну с Киева. Не с войны же.

А сам снова вспомнил про оборону церкви, про живую цепь, защищавшую храм от националистов.