Операция «Трест». Расследование по вновь открывшимся обстоятельствам - стр. 23
Активность и влияние Виктора Станиславовича в стране пребывания возросли настолько, что вечно скупые эстонцы вынуждены были персонально под него выделять бригаду наружного наблюдения. Но даже в этих условиях небольшого города деятельность В. Кияковского превзошла скромное ожидание руководства ВЧК. И заключалось оно в том, что «назойливость» эстонской контрразведки начала стеснять возможности по встрече с агентурой и нужными людьми в городе и области. И тогда он, памятуя время своей работы в «Польской организации войсковой» (ПОВ), принял решение на базе своей агентуры в среде русских беженцев создать резидентуру. То есть подобрать и обучить агента из числа русских авторитетов и передать ему на связь других агентов для общего руководства. Самому же изредка встречаться с резидентом для получения и обсуждения информации, материалов, определения направлений работы и решать иные оперативные дела разведки. Что и было им мастерски исполнено и послужило прецедентом (прелюдией) для создания подобного рода резидентур, с позиций открывающихся советских посольств за рубежом.
В.С. Кияковский (Стецкевич)
Приобретённый опыт и был взят за основу руководством ВЧК как прообраз будущей «Монархической организации Центральной России» (МОЦР). Только в этом случае резидентура была создана в Советской России, а пилотный проект был апробирован на эстонской разведке и местной русской диаспоре. Но и то, на первых порах созданная к лету 1921 года В. Кияковским резидентура была ориентирована на проникновение в государственные и военные институты Эстонии с целью вскрытия через них замыслов враждебного окружения Страны Советов, представленного Польшей, Латвией, Эстонией и Финляндией. Именно между этими странами в ноябре 1920 года в Риге был заключён тайный договор о взаимодействии в области сбора разведывательной информации об РСФСР и оказания влияния на её внутреннюю и внешнюю политику. Все участвующие стороны исходили из того, что большевицкая Россия (совместно с Украинской социалистической республикой) несёт в себе серьёзную угрозу для независимости вновь образованных государств, устранить которую возможно превентивными мероприятиями:
– организация политического вмешательства во внутреннюю жизнь России и через это оказание косвенного влияния на её становление;
– воспрепятствование консолидации российского общества под влиянием негативных сил, а именно антибольшевицких и монархических, провоцирование сепаратистских движений;
– разрушение боеспособности РСФСР.
Для решения указанных задач руководитель «двуйки» И. Матушевский в ноябре 1920 года в том числе планировал привлечь на свою сторону российских эсеров: «Возможность влияния на энергичную, солидарную российскую группу даёт нам также возможность осуществить более болезненное вмешательство во внутренние дела противника. Только сохранение этого козыря в своих руках может позволить принудить противника без объявления ему войны к соблюдению ст. II премилитарного договора»[54].
В условиях усиления антисоветской деятельности государств-лимитрофов планы советской разведки не ограничивались только этими странами, и когда в марте 1921 г. на пороге консульского кабинета В. Кияковского появился Ю. Артамонов, он понял: пришла пора «внедряться» в британскую разведку. Безусловно, вышеприведённый нарратив – это в определённой степени историческое допущение, но вековая практика деятельности разведчиков, за редким исключением, выработала стандартные принципы работы, можно сказать – оперативные инстинкты. А экстравагантный риск – книжное излишество мемуариста. Подобного рода матрицы давно отточены и функционируют в автоматическом режиме, с некоторыми «местными» особенностями, которые Виктор Станиславович прекрасно изучил с февраля 1920 г.