Операция «Трест». Расследование по вновь открывшимся обстоятельствам - стр. 22

У Г.А. Соломона был шанс избавиться от своего врага, и он им не воспользовался. А вот Гуковский, казнокрад и развращённый золотом и алмазами «товарищ», весной 1921 года избавился от заклятого недруга Штеннингера, а в июне от Г.А. Соломона. Правда, и сам заболел непонятной болезнью, был отозван в Москву и скоропостижно скончался в августе 1921 года, аккурат к окончанию «золотой лихорадки» с царским золотом. Он слишком много знал… Г.А. Соломон тоже должен был отправиться в мир иной ещё в марте, но вовремя за него взялись местные маститые врачи и вернули к жизни.

В конечном итоге следует признать, что британская разведка обыграла чекистов и за счёт завербованных в советском представительстве агентов была в курсе всего происходящего, в том числе по вопросам «золотой форточки», о которой знали: Гуковский, Г.А. Соломон и ещё 1–2 человека. Но уровнем полной информированности, который появлялся в прессе, обладал только Гуковский.

О том, что британцы проникли в советское представительство в Ревеле, свидетельствуют и другие любопытные факты. В ходе оперативной игры с советником советского полпредства Шеншевым англичане продали ложный шифр паспортного бюро и дезинформировали советскую разведку ложными телеграммами[52]. На короткий срок они смогли внедрить в полпредство своего агента М.Н. Аникина, отдельные сведения экономического характера им передавал заведующий экспедицией полпредства Рубакин (может, это и есть тот строительный десятник?!). Наконец, сотруднику паспортного бюро А.Ф. Житкову удалось завербовать второго помощника бухгалтера Д.С. Дольского[53].

В тот день, когда очередь в советское представительство в Ревеле занял молодой поручик, «опять» дежурил В. Кияковский (он же Косинский, Колесников и т. д.). Ещё весной 1921 года Виктор Станиславович обратил внимание на бравого офицера-переводчика, когда тот сопровождал британского консула при посещении советского представительства. Запомнилась и та надменность, с которой переводчик держался перед большевиками. Через пару месяцев оперативная папка с документами на «толмача» представляла солидный фолиант. В. Кияковский смог собрать достаточно сведений о Ю. Артамонове, чтобы понять важность его вербовки. К тому времени Юрий Александрович уже активно использовался в качестве переводчика при переброске русской агентуры через границу. Английские и эстонские «рыцари плаща и кинжала» проводили совместные мероприятия по внедрению бывших подданных Российской империи в новые структуры Советской России и прежде всего в ряды Красной армии. Среди этой категории новоиспечённых лазутчиков были и те, кто совсем недавно занимал очередь в Советское посольство и был лично «знаком» с В. Колесниковым.

За рабочий день через консульский отдел, где под прикрытием обычного клерка работал Виктор Станиславович, проходили десятки, если не сотни, посетителей. Среди подававших заявление о возвращение на Родину «рыцарь кожанки и маузера» отбирал наиболее перспективных кандидатов на вербовку и проводил с ними «душевные» беседы. В теме собеседования преобладали вопросы, связанные с родственниками в РСФСР, места работы за границей, контакты с иностранцами, связи в кругах «Русской заграницы». Наиболее ценные кандидаты получали заверения о внеочередном рассмотрении заявления и принятии решения на возвращение. При этом получали небольшие суммы материальной поддержки и просьбу рассказать «что-нибудь интересное» из жизни русских беженцев, о конкретном человеке или факте. При надлежащем исполнении такого рода просьб В. Кияковский увеличивал сумму поддержки и ставил новые задания кандидату на вербовку. Таким образом, ему удалось внедрить свою агентуру в Эстонский Генштаб, польское посольство, в другие госучреждения страны. Владеть и, главное, влиять на принятие решений в среде «Русской заграницы» Эстонии. Проникновение в польскую «двуйку» позволило получать упреждающую информацию о конкретных агентах, переправляемых в Россию спецслужбами Польши, Эстонии и Англии.