Операция «Северные потоки» - стр. 16
Кого-то, как отца Влада, ударили девяностые своим кровавым и чугунным молотом, а Влада накрыла Крымская весна, ставшая для него монотонным осенним дождем, переросшим в стамбульские закаты и рассветы. Он силился понять, где просчитался и почему казавшаяся прямым путем жизнь вдруг сбилась на узкую тропинку, заросшую по обочинам колючками, цепляющимися за душу напоминанием о прошлом открытом и ясном пути.
Он не делал ничего предосудительного, выбирал профессию, как и его одноклассники, ориентируясь на ту данность, в которой они родились на Украине. Следом за родителями, как правило российскими моряками ЧМФ, они твердили, что скоро все изменится, однако в школе им внушали другое, и сомнения закрадывались, вползали холодным ужом под рубашку. Злое время искушений и сомнений. Налить бы воды в песочные часы того времени, замедлить, склеить секундные и минутные стрелки. Но никто не знает, как добраться до того судьбоворотного механизма.
– Пока не уезжаю, – пожал плечами Влад и захлопнул обложку телефона, поднимаясь с кровати, глянул на отца затравленно: – Ну что, где сегодня у вас посиделки? У Боцмана или Петровича? Выпить бы…
– А ты не слишком злоупотребляешь? – отец сменил обличительный тон на озабоченный. – Чего как в воду опущенный?
Они переглянулись и рассмеялись.
– Это мое естественное состояние.
Влад решил, что сегодня напьется, а завтра возьмет билет на ближайший рейс, и через несколько дней – здравствуй, Стамбул!
Утром в глазах двоилось. Шевелившийся от ветерка с моря тюль, казалось, застилал глаза, столько его много было. Шило сделало свое дело. Голова гудела, как судовой колокол, словно схватил кессонку[17], заботы отошли на второй план. Первый план занял всецело поиск пластиковой бутылки с водой взамен барокамеры.
Влад повел рукой, и тюль, треснув прощально, исчез из поля зрения. Бутылка стояла на подоконнике около тахты. Потекла вода по небритым щекам и шее, заливаясь за шиворот и намочив подушку. Он наконец опустил бутылку, и вместо мутного пластика вдруг перед ним возникло взволнованное лицо матери с тонкими лиловыми прожилками заядлого гипертоника на щеках.
Он решил, что сейчас начнется проработка по поводу вреда алкоголя. Однако мать явно тревожило что-то иное.
– К тебе пришел мужчина. По выправке военный. Допился!
Мать опытная жена подводника. Особистов она за километр чует еще с советских времен.
Влад сел, его слегка шатнуло. Босиком дошлепал до двери и выглянул в щель. В коридоре стоял тот самый оперативник, с которым он общался в приемной военной контрразведки.
«Приплыли, – подумал он. – Раз сам явился, значит, всерьез взялись. Новые обстоятельства открылись? Задерживать меня нет никаких оснований. Я их обезоружил своим добровольным заявлением. – Влад покосился на окно. – Вылезти в сад – и прочь отсюда. Нет меня дома! Мать прикроет. Пересижу у знакомых, а там только они меня и видели. А что, если задержат в аэропорту Симферополя? Да ни фига у них нет!»
Он размышлял, а сам лихорадочно одевался, перед зеркалом провел пару раз по голове. Чем хороша короткая прическа – не только для удобства надевания гидрокостюма, но и после веселой вечеринки – всегда выглядишь более свежо, не встрепанный, хотя глаза мутные, как у дохлого окуня.
Влад решил услышать, что он от него хочет. Не повестку прислал, не позвонил, сам пришел, значит, с мирными намерениями.