Опасный синдром - стр. 28
Время шло. Ни малейшего прогресса в состоянии Марии не наблюдалось. Кларк подумывал о том, чтобы увеличить дозу препарата. Однако его останавливали побочные действия. Неконтролируемая агрессия, иллюзии, перепады настроения, оглушенность сознания входили в их довольно обширный перечень. Остальное Мария не запомнила.
– Мне всё равно. Делайте что хотите, – ответила Мария на его очередные раздумья вслух и отвернулась, чтобы пресечь дальнейшие рассуждения.
Вероятно, Кларк возлагал на свой препарат слишком большие надежды. Никакого эффекта даже после недели применения в повышенной дозировке Мария не ощутила, разве что при массаже чувствовала тепло от прикосновений Кларка.
Доктор скрывал раздражение, но Мария ощущала его в спертом воздухе палаты.
– Вы давно уже должны были начать ходить и отправиться к своей любимой семье, – сказал он ей как-то. – Проблема не в препарате, а в вашей голове. Вы просто не хотите выходить из больницы. Вы боитесь. Я бы уже давно позволил Натаниэлю забрать вас, но достаток семьи слишком скромен, чтобы обеспечить вам удовлетворительный уход. Им и так пришлось продать дом и перебраться в жилье поскромнее, чтобы оплатить ваше лечение.
Может, он рассчитывал на то, что у Марии проснется совесть, и она откинет простыню и бегом бросится в объятья людей, о которых ничего не знала (и не хотела знать). Но ей было всё равно. Она никого не просила продавать дома и идти на какие-то жертвы ради нее. Ей было бы проще, если б семья забыла о ее существовании. Мария молчала и ждала, когда он наконец уйдет. Но Кларк не уходил, а попытался зайти в своих методах воздействия с другой стороны:
– Мария, все мы люди. Все совершаем ошибки. Начните жить с чистого листа, не важно, какой вы были раньше. Важно, какой хотите стать.
– Можно взять чистый лист, но почерк-то в один миг не изменишь, верно? – печально улыбнулась Мария.
– Главное – желание, – он похлопал ее по руке и ушел.
5.3
Больнее всего по сознанию Марии било ощущение неизбежности. Рано или поздно придется встретиться с теми, кто называет себя ее семьей. Можно было, конечно, строить оптимистичные прогнозы и представлять, что как только она увидит их, в ее сердце, как по волшебству, возникнут теплые чувства. Но она не была оптимисткой. Более того, она совершенно не хотела видеть своего ребенка. Она не могла быть матерью. Тем более такой отвратительной. Как она посмотрит дочери в глаза, зная это? Как посмотрит в глаза мужу-рогоносцу? Ему известно, что произошло в те злополучные выходные в Найеке. Вероятно, полиция уже ознакомила его с материалами дела, и он читал показания Джефа. Он знал о ее изменах гораздо больше, чем она сама. Вина перед мужем давила на Марию неподъемным грузом.
Но было что-то еще. Чувство неправильности происходящего. Вся эта история претила Марии, с ней просто не могло произойти ничего подобного. Ее оболгали. Если бы она услышала от Джефа подтверждение, даже слова о том, как сильно она ему отвратительна, она бы нашла силы последовать совету доктора и начать жизнь с чистого листа.
Мария подумала, что в любой больнице на сестринском посту есть телефон, а кроме него в холле обязательно должен быть телефон для пациентов. Даже в такой дыре. Что-то подсказывало ей, что доктор не позволит ей поговорить с Джефом по мобильному. В случае отказа доктора у нее останется запасной вариант. Но до телефона в коридоре надо как-то добраться. Как там говорил доктор? Нужно только захотеть.