Опасный синдром - стр. 27
– Не помню.
– Я могу дать вам показания Джефа Коннора и Сары Ричардс, – лейтенант щелкнула застежкой на кожаной папке и, достав несколько листов, сунула их Марии.
Та взяла их и долго смотрела на корявые буквы, пляшущие на черных линиях. Она узнавала буквы, но не могла сложить их в слова, как ни пыталась.
– Я не могу прочесть, – с горечью произнесла она, перебирая листы. Внезапно она поняла, что одна деталь смутила ее. – Погодите, – она остановила взгляд там, где заканчивался текст на странице, отложила лист и нашла то же место на другом, – но здесь нет подписи Джефа. Ни одной.
Размашистый росчерк его подписи Мария узнала бы из тысячи.
– Вы правы. У него сломаны обе руки и за него подписывал лечащий врач, присутствовавший при опросе.
– Как он?
– В целом неплохо. Парень держится. Пытается всё забыть. Может, и к лучшему, что вы ничего не помните. Не ворошите прошлое, живите настоящим.
Лейтенант Миллер спрятала документы в папку и сняла фотоаппарат с шеи.
– Нужно сделать пару-тройку ваших снимков. Это скорее формальность. Сомнений в вашей личности нет. Мы запросили дело об исчезновении Марии Портман, всё сошлось. К тому же невооруженным глазом видно, что женщина с фотографии, предоставленной Натаниэлем Портманом, вы.
– Я могу взглянуть на нее.
Миллер кивнула, снова клацнула застежкой и протянула Марии фотографию. Мария узнала себя. Снимок был профессиональный, студийный, но Мария не помнила, когда и кем он был сделан. Мария молча вернула фотографию.
Миллер снова взялась за фотоаппарат, несколько раз щелкнула, просмотрела кадры, удовлетворенно хмыкнула и собралась уходить.
– Вы всё расскажете моему мужу? – уже в спину спросила Мария.
Миллер обернулась:
– Мне жаль, но да. Как женщина я вас понимаю, но это наша работа. Мы не имеем права скрывать факты, – она пожала плечами и улыбнулась так, будто извинялась.
5.2
Сеансы массажа продолжались несколько недель. Мария перестала следить за действиями доктора. Ей было совершенно наплевать, что он делает с ее конечностями. После его ухода Мария закрывала глаза и не открывала до следующего посещения. Если б можно было закрыть их и не открывать никогда. Марии претило быть учительницей, которая едет в бунгало со своим любовником, швыряет в него тарелки, пьет виски с горла бутылки и кадрит первого встречного мужика, а потом возвращается в семью и играет роль добропорядочной матери, всё еще храня на своем теле запах другого мужчины. Этот Натаниэль теперь знает, что его жена наставляла ему рога, стоило только ему отвернуться. Его жена не могла быть Марией
Дни напролет Мария пыталась представить, как выглядят муж и дочь, зацепиться за какую-нибудь знакомую черту, как за спасительную доску в бушующем океане в шторм. Но перед глазами стояли только лица Джефа, Люси и Адама, которые она помнила до мелочей.
Кларку не нравился ее настрой. Его попытки вести с ней беседы разбивались о «я не хочу ни о чем говорить». Как-то он принес ей книгу, которую передал Натаниэль, чтобы оживить ее воспоминания. Книга была старой, с пожелтевшими страницами и потрепанным корешком. Она и пахла, как пахнут старые книги – пылью и сыростью. На ее развороте корявыми буквами, но при этом старательно, была выведена какая-то надпись. Мария положила книгу на тумбочку. Никаких воспоминаний книга не пробудила, а читать она не могла.