Опасные видения - стр. 60
Вопят сирены. Хотя болгани[61] давно ездят на бесшумных электротрициклах, они по-прежнему цепляются за вековую традицию – извещать преступников о своем появлении. Перед открытой дверью «Личной вселенной» останавливаются пять трайков. Полиция спешивается и совещается. Их двухэтажные цилиндрические шлемы – черные, с алым оперением. Они почему-то носят очки-консервы, хотя их транспорт не превышает скорость в 25 километров в час. Их мундиры черные и пушистые, как шкура плюшевого мишки, а плечи украшены широкими золотыми эполетами. Шорты – цвета электрик и тоже пушистые; сапоги – глянцево-черные. Они вооружены электродубинками и пистолетами, которые стреляют снарядами с удушающим газом.
Гобринус загораживает вход.
– Брось, впусти нас, – говорит сержант О’Хара. – Нет, у меня нет ордера. Но я получу.
– Если войдете, я вас засужу, – отвечает Гобринус. И улыбается. Бюрократическая волокита и правда такая непроходимая, что он бросил и пытаться получить разрешение на бар, – но правда и то, что правительство его защитит. Вторжение в частную собственность – тяжелое обвинение для полиции.
О’Хара заглядывает в дверь, видит два тела на полу, видит людей, которые держатся за головы и бока и утирают кровь, Аксипитера, усевшегося за столом, как стервятник, замечтавшийся о падали. Одно тело поднимается на четвереньки и выползает на улицу между ног Гобринуса.
– Сержант, арестуйте этого человека! – заявляет Гобринус. – Он пришел с незаконным фидо. Я обвиняю его в нарушении частной жизни.
О’Хара тут же сияет. Хоть один арест на его счету. Леграна сажают в автозак, который прибывает сразу после кареты «Скорой помощи». Красного Ястреба выносят к дверям его друзья. Он открывает глаза, когда его тащат на носилках в «Скорую», и бормочет.
– Что-что? – склоняется над ним О’Хара.
– Однажды я пошел на медведя с одним ножом – и то справился с ним легче, чем с этими суками. Я обвиняю их в нападении и побоях, убийстве и членовредительстве.
Попытка О’Хары уговорить Красного Ястреба написать заявление ничем не заканчивается, потому что Красный Ястреб уже без сознания. О’Хара чертыхается. Когда Красный Ястреб придет в себя, он откажется подписывать что угодно. Кому захочется, чтобы тебя подкараулили девчонки и их парни, если у тебя есть какое-никакое соображение.
Легран вопит из-за зарешеченного окошка автозака:
– Я правительственный агент! Меня нельзя арестовывать!
Полиция получает срочный вызов в Народный центр, где драка между местной молодежью и вествудскими грозит перелиться в волнения. Бенедиктина уходит из бара. Несмотря на несколько тумаков в плечи и живот, пинок под зад и подзатыльник, никаких признаков преждевременных родов нет.
Чайб – и грустный, и радостный – провожает ее взглядом. Он чувствует глухую тоску при мысли, что ребенку не позволят жить. Он уже понимает, что отчасти возражал против аборта из-за того, что отождествлялся с плодом; он знает то, чего, как думает Дедуля, он не знает. Он понимает, что и его роды были случайностью, счастливой или нет. Сложись все по-другому – и он бы не родился. Мысль о небытии – ни картин, ни друзей, ни смеха, ни надежды, ни любви – его ужасает. Его мать, забывавшая под мухой о предохранении, делала несколько абортов, и он легко мог стать одним из них.