Опасное наследство - стр. 24

Но мой наряд был сшит из изумительно тонких тканей, которые, даже намокнув, веса прибавили несильно. Я зажмурился, чтобы наконец разрыдаться, но, конечно, мне не было оказано такой милости. Река, словно в насмешку, протащила меня мимо собственного особняка, потом – мимо темного лодочного сарая: похоже, неугомонный безумец Бен лег спать. Был соблазн позвать его и попросить кинуть мне булыжник. Но я гордо промолчал – никогда в жизни не попрошу его об услуге.

«Никогда в жизни», ха.

Постепенно богатые особняки вдоль реки сменились домишками похуже. Темза пересекала город с востока на запад, и к западу начинались бедные кварталы, в которых я не бывал.

В какой-то момент я заметил на берегу движение и понял, что на меня смотрит плохо одетый мужчина с бутылкой в руке. Видимо, забулдыга мирно выпивал, когда мимо него проплыло изысканно одетое тело джентльмена, укоризненно взирая на него, как кроткая Офелия, упавшая в поток. Он так смешно на меня таращился, что я ему помахал. Эффект получился что надо: бедняга заорал и бросился вверх по берегу с резвостью, которой я от пьяного не ожидал.

У меня в груди забулькало и захрипело. Я не сразу понял, что это, судя по всему, смех. Правда, рот я открыл зря – в него тут же попала вода, и я начал задыхаться. Кашлять с такой силой, как при жизни, у меня не получалось, вода продолжала булькать в легких, потом я случайно глотнул еще, и дело стало совсем плохо.

Как ни странно, умирать мне сразу расхотелось, вместо этого я отчаянно хрипел и отплевывался. Наверное, рано или поздно я бы все же утонул, но идея, которая в теории казалась привлекательной, при воплощении растеряла всю прелесть. Разве это смерть для джентльмена – болтаться в реке, пугая пьяниц?

Я замолотил руками по воде, пытаясь плыть к берегу. Течение здесь было медленнее, и мне это удалось с легкостью, которой я не ожидал, – будто сама река хотела поскорее выпихнуть из себя мое отвратительное тело.

Выбравшись на сушу, я полежал в песке, откашливаясь. Потом встал и горестно поплелся вверх по берегу. Вот будет забавно, если тот пьяница сейчас пробежит мимо! Квартал вокруг был убогий, у воды валялся мусор, окна хибарок слепо таращились в темноту. Больше всего мне хотелось чихнуть, но почему-то не получалось, – прямо-таки невыносимое чувство. Я печально плелся по улочке в тайной надежде, что от какой-нибудь крыши отвалится камень и положит конец моим страданиям. А если нет, буду бродить по городу до рассвета, как призраки в романах.

Но долго бродить мне не пришлось.

Крик был страшным – у меня кровь заледенела в жилах (точнее, заледенел мерзкий раствор Бена, но это звучит не так поэтично). Он донесся из узкого проулка, и за ним последовали другие звуки: возня, рычание, снова крик, потом кто-то бросился прочь по улице, не заметив меня. Но переулок не опустел – оттуда доносилось шипение, ругань и яростный шепот.

Потасовка грязных бедняков не имела ко мне отношения, и я уже ускорил шаг, чтобы пройти мимо, но звуки продолжались, жалобные и злые. В подворотню идти было страшно до смерти («Граф Гленгалл, главный остроумец Британии, безвременно покинул нас дважды»), но я все равно пошел. Если меня там прикончат, это значительно облегчит мне задачу.

В переулке, прислонившись к стене, сидел человек и прижимал к боку ладонь. Увидев меня, он поднял голову и сбивчиво зачастил: