Опасное наследство - стр. 23
Жуткое пятно на ковре оказалось прямо у меня перед глазами. Оно расходилось в стороны от той точки, где приземлился мой висок, – и вот так, лежа на месте своего убийства, я наконец понял: все это – правда.
Я умер. Я мертвец. Бен с помощью демонической машины вернул меня, но не совсем. Нормальным, как прежде, мне не стать.
Какое-то время я лежал, таращась на тяжелые каминные щипцы, прислоненные к стене: кто-то заботливо поставил их, хотя раньше они наверняка лежали рядом со мной. Потом с истерическим бесстрашием, которого сам от себя не ожидал, я кое-как сел, выплюнув себе на рубашку еще немного безвкусной жидкости, – расплата за резкую смену положения. Держась за косяк, встал с того места, которое, по всем законам природы, не должен был покинуть на своих ногах.
Я спустился к себе в комнату и следующие полчаса посвятил застегиванию пуговиц: на штанах, рубашке, жилете, сюртуке. Сколько на одежде пуговиц, начинаешь замечать только тогда, когда приходится справляться с ними негнущимися, одеревеневшими пальцами. Неприятнее всего в этом, пожалуй, была необходимость все время смотреть на свои жуткие синие ногти. Первые пуговиц шесть я тихонечко выл, потом достиг таких глубин отчаяния, что умолк. Для того, что я собирался сделать, мне жизненно необходимо было иметь пристойный вид.
«Жизненно необходимо». Ха-ха.
Разделавшись с пуговицами, я нашел в гардеробной ботинки, которые раньше были мне малы. Теперь они оказались впору. Пришлось потратить немного сил на победу над носками, а еще – повязать шейный платок. Платок я выбрал белоснежный, под цвет лица. Ха, неплохое было бы надгробие: «Граф Гленгалл. Не терял остроумия даже после смерти».
К зеркалу я все-таки подошел, и в этот раз твердо выдержал вид того, что там предстало. Да, этот юноша мертв, зато одет, как подобает джентльмену. Цилиндр на голове, правда, не держался – там, куда меня ударили, голова деформировалась, и шляпа тут же упала, так что из дома я вышел с непокрытой головой.
Тот берег реки, что краешком попадал на нашу землю, был пологим, так что этот вариант я отмел. Хотелось эффектного прощального жеста, поэтому я вышел за ворота, прошагал с четверть мили по пустой улице и вышел к мостику через ту же реку, но выше по течению. В голове царила приятная пустота – мысли все равно уже не понадобятся и ни к чему не приведут.
Обычно здесь было людно, но сейчас даже фонари не горели, мост был мрачен и тих. То, что нужно. Я крепко взялся за перила моста и кое-как перевалил свое неуклюжее тело на другую сторону. Умостив пятки на узком выступе и сжав обеими руками перила, я выпрямился.
На меня накатило облегчение. Жизнь имеет смысл, когда полна удовольствий и красоты, а какой смысл в такой полужизни? Старик Маккеллан говорил, что меня полюбят таким, какой я есть, но вот уж глупость: таким монстром, как теперь, меня уж точно не полюбит никто и никогда. Прощай, мир. Ты меня отверг, теперь я тебя отвергаю.
И я разжал руки.
Удар о воду боли не принес, зато холода и влажности – хоть отбавляй. Я стоически болтался в воде и ждал, когда начну тонуть, но так и не начал. Вместо этого меня подхватило течение.
Тут я запаниковал. Бен же говорил, что мое тело стало легче, ну почему я не догадался прихватить с собой какой-нибудь булыжник! Вода несла меня вдаль, перевернув на спину, и мне оставалось только смотреть в ночное небо, мучаясь от холода. Ладно, одежда рано или поздно намокнет и потянет меня за собой.