Они возвращаются - стр. 9
– Смирись, прими этот мир, как он есть. Сверхъестественные силы, что управляют всем, недоступны для восприятия простым человеком. А если постоянно задумываться о недоступном нам, это прямой путь в сумасшедший дом.
– Так я уже здесь.
– Значит сделай правильные выводы, о причинах. И не повторяй свои ошибки…
– Я всё понял, – шепчет Николай, таинственно поднося указательный палец к своим губам.
– Что понял?
– Всё вокруг нас нереально.
– Почему ты так считаешь?
– Ну, сам подумай…
Жду. Но Николай, заинтриговав, молчит. Начинаем думать совместно с крысой, что привычно пристроилась рядышком, на моей подушке…
– Не получается… – через некоторое время я сдаюсь, а крыса как всегда помалкивает. Что, впрочем, и неудивительно.
– Я так и думал. Ещё один кирпич в стену…
– В какую стену? За окном? Которого теперь нет…
– Совсем ничего не помнишь?
– Как тебе сказать. Помню, что давали на завтрак сегодня.
– Вот-вот. Уже теплее. Почему у нас каждый день одна и та же каша? Словно не существует ничего другого.
– Но в обед-то котлеты, пюре…
– Обед, это совсем другое. Не отвлекайся от завтрака. Каша раз за разом одна и та же. Словно это зацикленная последовательность. Консистенция, вяжущие свойства, и даже вкус нисколько не меняется. В реальном мире такое просто невозможно. Человеку свойственна некоторая волатильность при совершении даже одних и тех же операций, поэтому повариха не сможет с точностью повторить ни одно, пускай самое простое, блюдо. Там не досыпала сахар и крупу, тут переборщила с водой, разбавляя молоко.
Начинаю подозревать, что это не реальность нереальная, а Николай ещё тот шизик.
– Это свидетельствует только о том, что мы получаем кашу из пищевого синтезатора по одной и той же программе.
– А обед? Почему тогда котлета всегда одна? Ни две, ни три? А? Я как-то попросил себе четыре, и знаешь, что мне ответили…
Понимаю, что все мои доводы, словно горох об стену. И пока Николай продолжает бормотать, приводя свои притянутые за уши осла примеры, смотрю в сияющий побелкой потолок.
Трещины. Как-то их раньше не замечал. А трещины повсюду. Они тянутся через весь потолок, стекают с него на стены, на пол. Что за… ? Словно паутина. Или… Перевожу взгляд на Николая. И его взлохмаченная причёска прекрасно вписывается в этот хаос трещин, являя собою их гармоничное продолжение.
И усики крысы, на которых дрожат маленькие капельки воды. Что-то есть в этих жидких линзах завораживающее. Приглядываюсь… Проклятье! В каждой капельке присутствует моё отражение. И эти миниатюрные Я внимательно следят за мною. С той стороны. Молча.
Мне становится страшно. Словно заглянул за двери, куда заглядывать человеку запрещено. Вот она истинно иная сторона реальности, а не каша с котлетами…
– А компот? – продолжает нудеть Николай над самым ухом, – Почему в компоте всегда плавает пять изюминок, а одна утонула?
– По количеству детей поварихи, – парадоксальным ответом пытаюсь отвязаться от навязчивости местного Пуаро.
– Да-а? – Николай задумывается, переваривая новую информацию о странном количестве изюма, – Не думал об этом. Чёрт… Точно! Ведь у неё один утонул прошлым летом.
Он молчит, удивлённо хлопая длинными ресницами.
– А урючина одна?
Крыса что-то там пищит в ответ на своем крысином языке.
– А-а, по количеству живых мужей. Проклятье! – начинает возмущаться ниспровергатель реальностей, – Вся теория прахом идёт… Проклятый компот! Больше не буду в нём изюм пересчитывать.