Она под запретом - стр. 7

– К столу вернитесь.

Магия момента, которого не должно было случиться, рассеивается, замещаясь паникой. Арсений ведь ничего плохого не подумал? Потому что я бы никогда. Данил принадлежит Луизе, и я бы никогда не позволила себе переступить черту.

– Секунду, – на удивление спокойно произносит Данил и, отступив, кивает мне. – Пойдём.

С колотящимся сердцем я обхожу его и, избегая смотреть на Арсения, быстро иду по коридору. С момента моего прилёта на родину прошла всего пара часов, но они успели превратиться в катастрофу.

Остаток ужина проходит в ощутимом напряжении. Даже весёлая болтовня Луизы не в силах поднять градус упавшего настроения. Все понимают, что вечер безнадёжно испорчен. Когда у Петра звонит телефон, и он отходит поговорить, я тоже выхожу из-за стола.

– Спасибо за ужин, – говорю я, глядя на самого безопасного человека, Луизу. – Я, наверное, сегодня пораньше лягу спать.

Слева доносится пронзительный звук упавших на тарелку приборов: реакция Арсения. Именно она становится причиной, по которой я впервые в жизни позволяю себе укол в его адрес:

– На завтра у меня много планов: например, слезть с чужой шеи.

От собственной смелости меня бросает в жар, и до того, как остальные успеют увидеть мои пунцовые щеки, я отворачиваюсь.

Моя спальня находится в самом конце коридора. Мама однажды пошутила, что Арс меня невзлюбил, потому что мне досталась та комната, которую он хотел себе. Мама вообще часто шутила. Это одна из многих вещей, которых мне недостает после её смерти.

В комнате со дня моего отъезда всё осталось по-прежнему, разве что цвет штор изменился и с подоконника исчезла маленькая пальма, которую я долгое время пыталась превратить в могучее африканское дерево. Моя сумка стоит на кровати, чемодан приютился возле кресла. В груди тепло ёкает. Это Данил их сюда поднял.

Я скидываю толстовку, собираясь пойти в душ, и испуганно подпрыгиваю на месте от резкого звука. Кто-то дёрнул снаружи дверь. Так, словно думал, что она открыта. К горлу подступает паническая тошнота. Так делает только один человек в этом доме. Арсений.

Я затаиваю дыхание и гипнотизирую дверную ручку, отчаянно желая, чтобы этот грубый, бесцеремонный звук оказался не более чем случайностью. Ведь если это действительно Арсений, то вряд ли он пришёл извиниться или пожелать мне спокойной ночи. Понятия не имею, что ему нужно, но на моей памяти ни один наш разговор не заканчивался ничем хорошим.

В течение нескольких секунд бронзовая рукоятка остаётся неподвижной, и когда я начинаю думать, что удалось урвать шанс на спокойствие, раздаётся стук. Требовательный, нетерпеливый, словно человеку по ту сторону необходимо срочно забрать что-то принадлежащее ему.

Я невольно озираюсь по сторонам в поисках убежища. Слабовольный, трусливый порыв, за который я мысленно отвешиваю себе оплеуху. Перед Арсением я ничем не провинилась. Это его отец захотел, чтобы я вернулась домой. Я не собираюсь сидеть ни у кого на шее и завтра же начну искать работу. Выспаться с дороги – это моё право.

К двери я шагаю через силу, стараясь делать это бесшумно в надежде, что за ней никого не окажется. Как бы не так. В приоткрывшемся зазоре на меня холодно смотрят синие глаза.

– Ты что-то хотел?

Я отшатываюсь, потому что Арсений, не удостоив меня ответом, без разрешения протискивается внутрь спальни и с грохотом захлопывает за собой дверь.