Олька - стр. 10

Та встала со стула и взяла раскрытую книгу, лежавшую на подоконнике, посмотрев на обложку, будто видела ее в первый раз. На серой неприметной ткани было выдавлено: «Piege a miel du KGB».

– Это?

– Ага, – кивнула Олька и запила гренок чаем.

– Да так, про жизнь. Тут есть воспоминания одного моего хорошего знакомого. Вот, смотри, – Алла Матвеевна покопалась в книге и, найдя нужный фрагмент, замолчала на несколько секунд. – Вот. Каждый входит в свой поезд и едет на нем всю жизнь, чтобы в конце выйти там, куда ему не было нужно. Выйти на темном и пустом полустанке.

– Красиво, а как его звали?

– Эрнест Дежан, – хозяйка смотрела в окно, утреннее солнце путалось в ее волосах.

– А где он сейчас? – она положила в рот последний кусок. Ее собеседница пожала плечами.

– Сошел не на той станции, – Ольке показалось, что Алла Матвеевна улыбается. Сошел не на той станции, еще бы понимать, что это значит. Но хозяйка пояснила:

– Отсидел пять лет. Потом не знаю.

– Ой, у меня тоже один друг сел в тюрьму. Ударил одного ножом в драке, – при воспоминании об Олеге Олька поежилась. Ей даже почудился запах. Запах старого вылизанного «Пассата»: смесь тошнотворной ванили с пылью. Из выхлопной трубы вился сизый дым, говоривший о том, что машина на последнем вздохе, но владелец им отчего-то гордился.

– Бампер тюнингованный, видишь? – объяснял он ничего не понимающей в этом Ольке. – Пацаны с Польши прислали, с разборки. Движок чипирован – сто пятьдесят семь кобыл. На Москву только две таких.

Не так чтобы Олег был сильно агрессивным, но про таких говорят: с болтом в голове. Платил он скупо и мало, а хотел много. Заставляя отрабатывать каждую копейку. Вот к пьяному к нему лучше было не приближаться, что-то замыкало в его мозге, и он превращался в тупого совсем отмороженного садиста. Ольке он поначалу сильно понравился: сильный, уверенный в себе, в шрамах, к которым она с некоторым трепетом прикасалась, но дальше все стало совсем плохо. Однажды она долго залечивала синяки, не отвечала на сообщения, а потом с облегчением узнала про его арест.

– Друг? – Алла Матвеевна обернулась и посмотрела на нее, – так это сейчас называется?

Смотреть приходилось против света, лицо хозяйки скрывалось тенью, обрамленной сиянием солнца в волосах, поэтому догадаться, что она думает, было невозможно.

– Ну, – протянула Олька, – типа того.

Алла Матвеевна коротко хохотнула грудным приятным смехом и повеселела.

– Вот видишь! Поменялись только времена, девочка. Некоторые до сих пор выходят не на своих остановках.

Олька подумала сказать, что Олег точно вышел на своей, но промолчала. Она давно научилась – что бы возражать нужно, разбираться в предмете.

Эрнест Дежан сошел не на той станции, поднимаясь к себе, Олька думала, чтобы это значило, а еще за что этот человек отсидел пять лет. Пырнул кого-то ножом? Толкал наркоту? Надо будет взять эту книгу почитать, хотя как она что-либо поймет? Об этом Олька не думала. Все, что ее интересовало, было несложным: женские романы, инстаграмм, где она с интересом рассматривала незнакомую, красивую жизнь. Словно заглядывала в замочную скважину. Квартиры, машины, отели, еда. Настоящее и свое, не то, что у нее – заемное и чужое. Все у нее было так: чужие постели, чужие удовольствия. Единственно, что было ее – это время, за которое ей платили, но она хотела платить за него сама. Хотела платить за свое время. А для этого нужен был шанс. Один из миллиона.