Оленные люди - стр. 24
– Да потому. Что тут непонятного? – дед резко вскинул глаза на бригадира.
– Вот именно, тут все ясно. Кто умнее – или далекие-далекие предки, темные по сути люди, невежды, можно сказать, или образованные современные люди? Есть разница, дед?
– Я же сказал тебе, нельзя их сравнивать.
– Ничего не понимаю.
– Между нами слишком большая разница.
– Вот-вот… Ты уже ближе к истине, дед.
– Предки для нас недосягаемы.
– В силу того, что давным-давно умерли, да?
– Своими неумными словами накличешь на нас беду.
– Да никакой беды не будет. Все это ерунда.
– Предки были детьми природы. Они ее знали, уважали и любили, – Отакчан, как от назойливой мухи, отмахнулся от слов Айчимы.
– Рассуждаешь, дед, так, будто ты один такой мудрый, а мы, безмозглые, не знаем природы.
– Если б знал, так безрассудно не болтал бы, Айчима.
– Знаем, знаем эту самую природу.
– Твои знания поверхностные. Смотришь вокруг и доволен. Тебе кажется, что ты уже все знаешь о природе.
– Можно подумать, будто ты больше меня знаешь… – Айчима хохотнул.
– Предки не просто любили природу, а почитали ее.
– В силу своей невежественности, да? – у Айчимы озорно блеснули глаза.
– Они преклонялись перед ней, потому мудрее нас были. Вот ты проявляешь полное неуважение ко мне. В прошлом слово старшего по возрасту для всех остальных членов рода являлось непререкаемым. Без этого наши сородичи не дожили бы до сегодняшнего дня.
– Почему?
– Передрались бы, был бы хаос, когда никто никого не слушает и не уважает. А там был порядок.
– Так называемый первобытный тоталитаризм, так получается.
– Это мудреное слово мне непонятно.
– Объясню популярно. Это когда один командует, а все остальные слепо подчиняются, или когда старики берут власть и никому не уступают.
– Перестань, Айчима. Что это ты на деда давишь? Послушал бы лучше его, – подала голос молчавшая до сих пор Танмак.
Айчима, улыбаясь глазами, посмотрел на жену.
– Ты вроде образованный человек, а мыслишь мелко. Твои слова мне непонятны, – тихо пробормотал Отакчан. Медленно поднялся, шагнул к пологу. Ссутулившись, пошел к своей палатке.
Он явно был раздосадован неуступчивостью Айчимы: «Одним днем живешь, Айчима. И не только ты, а многие. Если так продолжится и дальше, то скоро никого не станет. Все вымрут. Об этом не думают, хотя и бьют себя в грудь, кичась своей ученостью. А какой толк из их учености, если дальше одного дня не видят ничего? Беда, если люди обленились душой».
…Отакчан поднял глаза на небо и тяжко вздохнул. Темные облака по-прежнему низко висели над землей. Отдаленные горы спрятались за белыми туманами.
Он никогда не видел отца таким сердитым. Лицо потемнело. Оно стало похоже на серый испещренный камень. Глаза закатились, как в предсмертной судороге у забитого оленя. Всегда степенным бывал, а тут беспрестанно размахивал руками и зло кричал: «Зачем ты так долго живешь на этой земле?! Какой толк с того? Почему не приходишь ко мне?.. Я жду, жду тебя и не могу дождаться… Что молчишь?! Обо мне не позаботился. Ни разу не навестил. Знал бы, как мне тут неуютно и холодно. Вот придешь, я поговорю с тобой, Отакчан. Научу, как исполнять волю отца. Думаешь, раз человек откочевал в верхний мир, он исчез навсегда и можно о нем забыть? Как бы не так. Я все вижу и слышу. Почему ты бросил меня? Я совсем один. Кругом много душ, некуда даже повернуться, но ведь все незнакомые. Где твоя мать? Где братья? Нет никого рядом. Где они? Ты знаешь? Нет, не знаешь. Я просил, чтобы мы все были вместе на Тонмэе. Рядом с отцом моим, с моей матерью, как жили всегда. А кто ездит по моим тропам? Кто-нибудь хоть изредка вспоминает меня? Почему молчишь? Отвечай, я тебя спрашиваю!»