Окраина. Альманах - стр. 32
О моих родителях никто ничего не слышал. Уже вечером к нам зашёл офицер с красивыми руками и сообщил, что отец попал в другой лагерь, для военнопленных. А мать с детьми должны отпустить на особых условиях, она будет работать в пекарне. «Айрин Орлофф интернирована в лагерь в Стэнли».
В самую первую ночь в лагере я никак не могла уснуть. Было холодно, страшно без родителей, и в нескольких десятках метров от нас лежали в земле безымянные мертвецы. За окнами насекомые стрекотали так громко, что заглушали шум прибоя. Я закрывала уши, но тогда мешали глухие и частые толчки в висках. Слышно было, как моргают глаза, и этот звук был таким же, какой издавала моя кукла, когда моргала. А вдруг я – кукла? Меня передали от одной хозяйки другой, она теперь будет обо мне заботиться. Живут же куклы, и им хорошо, надо просто помнить о том, что всё вокруг – игра, тогда не будет боязно.
– Не спишь? – Бетси перевернулась на другой бок. – Спи. У меня в желудке словно мячик с шипами. Чёртовы коротышки.
Утром нам огласили распорядок: в 11 дня и 5 вечера – еда. В здании общественной кухни несколько раз в день дают кипяток, получать по очереди. Выходить на улицу после 9 вечера запрещается. За попытку пересечь границы лагеря – расстрел.
Командование Императорской армии Японии великодушно разрешает заключённым готовить в домах, заниматься рукоделием, с разрешения командования – собираться для проведения религиозных обрядов, праздников и иных массовых мероприятий. В лагере будет действовать самоуправление под надзором администрации. Заключённые должны приветствовать японских солдат поклоном под углом 45 градусов и офицеров под углом 90 градусов.
Наш ежедневный рацион состоял из риса. К нему добавлялась пара ложек рагу, или горстка рыбных костей с редкими вкраплениями мяса, или самое отвратительное – вонючая креветочная паста.
– Пять процентов риса – лучше, чем сто процентов ничего, – шутил Николас. Но через неделю у него, как и у большинства заключённых, начались сильные боли в животе. Несколько правдолюбцев, рискуя понести наказание, обратились к лагерному начальству с жалобой, но им объяснили, что интернированный съедает в день ровно столько же, сколько японский солдат.
Николас как-то позвал нас с Бетси в гости и подвёл к распаханному квадратику земли, откуда торчали небольшие ростки.
– Вуаля! Семечки из консервированных помидоров, оказывается, неплохо прорастают!
Бетси присела на корточки и принялась разглядывать побеги.
– Откуда такие способности?
– Я работал на метеорологической станции Королевской обсерватории, мы там чего только не выращивали, сидя в горах неделями.
– Ого! – присвистнула Бетси, – Рыцарь Ланселот предсказывал погоду?
– Предсказывал. И отправлял сводки морякам и в газету. А Вы?
– Я работала в «Лэйн Кроуфорд». Одевала богатеньких дамочек в роскошненькие наряды.
– Ах вот почему Вы так элегантны даже в лагере, леди!
Несколько помидорных побегов переехали в наш огород, который мы с Бетси вскопали за домом. Посадили всё, что можно было добыть на обеде – куски моркови и сладкого картофеля, корешки кинзы и много семян помидоров.
В домах, где прежде жили охранники тюрьмы, нашлось несколько швейных машинок, и Николас выменял одну из них на свой портсигар и подарил Бетси.
– Боже! Что Вы хотите за это сокровище, Ланселот? Только душу не просите, её у меня нет.