Окна - стр. 22

И все-таки я уже слегка пришла в себя. Когда я выскочила из злосчастного магазина, то была уверена, что больше ни ногой к этому дому и что завтра же подам заявление об увольнении, чтобы не попадать даже в зону его видимости. Но теперь я более-менее восстановила равновесие и не могу отвязаться от желания снова сходить туда в очках и внимательно все изучить. Все, как оно есть на самом деле. Посмотреть на детей, на манекены. Снова зайти к Магде. Теперь я знаю, кто она на самом деле, и меня это очень пугает. Но я так долго с ней общалась, ни о чем не подозревая, и нас столько связывает, что я способна перебороть свой страх.

Вторник, 6 Мая

Вечером

Боже мой! Все еще ужаснее, чем я предполагала! Я отправилась в желтый дом и встретила Лилю с Ромкой. Они позвали меня поиграть, и меня пробирала дрожь от одной мысли, что я нахожусь в этом доме, а из-за того, что я задумала, на душе лежал камень. Мы бегали по лестнице, играя в салки, и когда остановились передохнуть, я неожиданно надела очки. Оба ребенка резко отшатнулись от меня, и я закричала от ужаса: их лица были совершенно черными, обугленными, и они прикрывали их обгоревшими руками. Дети тут же унеслись вверх по лестнице, наверное, навсегда от меня.

– Зачем? Зачем? – слышался их удаляющийся плач. – Нам было весело с тобой!

Я же кинулась вниз по ступеням. Слезы лились ручьем и застили дорогу, и я несколько раз споткнулась на лестнице, чуть не скатившись кубарем. «Дети мертвы!» – вспомнился мне мой кошмарный сон. Вылетев во двор, я никак не могла отдышаться и прекратить поток режущих глаза слез.

Стараясь не думать о безумстве происходящего, я поскорее перешла во двор соседнего здания, подпирающего с одной из сторон этот страшный дом мертвых. Я достала из сумки книжку, которую читала в дороге, и стала ею обмахиваться, чтобы высушить слезы. Когда всхлипывания стали реже и я уже немного могла владеть собой, я направилась к бабушке, сидящей на одной из скамеечек во дворе, судорожно размышляя, с чего начать разговор.

– Скажите, пожалуйста, – робко заговорила я, – вы не знаете, в соседнем доме кто-нибудь живет?

Старая женщина удивленно взглянула на меня, потом в сторону, куда я указывала дрожащей рукой, и снова уставила бесцветные слезящиеся глаза мне в лицо.

– А чего это ты спрашиваешь? – подозрительно уточнила она.

– Просто я никогда не замечала, чтобы оттуда кто-то выходил, – сказала я первое что пришло в голову. Старушка хмыкнула, пожевала губами и произнесла:

– Ну, разумеется, кто ж оттуда выйдет. Ты разве не видишь, что этот дом нежилой?

– Как нежилой? – удивилась я. Я же видела, как меняют положение занавески, кто-то переставляет цветы.

– Ну, так. Дом под снос, его уже никакой капремонт не спасет. Он насквозь прогорел.

– Прогорел? – еле выдавила я. – Этот дом горел?

– Ну, а что ж ты сама, что ли, не видишь? У него ж все стены обугленные. – Старуха пристально и недоверчиво изучала меня через прищуренные веки. – Не так давно это и случилось. Сгорел дом подчистую, хорошо, хоть людей там почти не было.

Я уселась рядышком на скамейку и слушала, затаив дыхание.

– Вы сказали «почти»? То есть кто-то все же был?

– В основном все на работе находились, это в разгар рабочего дня стряслось. Ну, а те, что в квартирах были, успели выбежать. Только вот несчастные детишки какие-то остались с бабушкой, их родители снаружи заперли. Может, еще кто-нибудь, я не знаю. Дом как-то мгновенно полыхнул. Говорят, огонь появился внезапно и сразу повсюду. Не успели ничего сделать. Пока пожарные приехали, уже тушить было нечего. И не снесут теперь никак, глаза только мозолит. – Женщина тяжело вздохнула. – Мне вот до сих пор мерещится, что гарью оттуда несет. Может, неладно что с домом-то этим. Через тот двор никто с той поры и не ходит. Да и тебе там делать нечего.