Окаянный дом - стр. 3

– Эти нерадивые бестолочи?! Да что они там сумели…

– И тем не менее! Нет смысла проходить этот путь с самого начала. Я только потеряю время, а его и так уже утекло слишком много. Десять дней спустя отыскать следы почти невозможно, но все же после беседы с полицией необходимо осмотреть ваш дом. Особенно те комнаты, где жила беглянка.

– Поедем немедля! – воскликнул Игумнов. – Экипаж у крыльца, в пять минут домчим!

– Э, нет. Прежде я должен закончить письмо, – Мармеладов посмотрел на листы, залитые чернилами, и поправился. – Должен переписать письмо и указать убийцу одного надворного советника. Затем я отправлю эту депешу в Петербург…

– Вы что же, отыскали преступника не выходя из комнаты? – глаза купца округлились от изумления, скрыв даже ужасающие признаки недосыпаний.

– Да. Всю ночь размышлял над уликами, к утру созрело решение, а тут этот ваш камень.., – сыщик зевнул, прикрывая рот ладонью. – Заезжайте за мной, скажем, к полудню. Наведаемся в полицию, а после уж к вам, на Якиманку.

Игумнов кивнул и ринулся к дверям. На пороге обернулся:

– Незачем туда-сюда мотаться. Давайте я приглашу обоих следователей к себе на обед, а потом пошлю за вами коляску. Накормлю по-царски, заодно и расспросите этих обалдуев про все. Как вам идея?

– Идея… Идея… Мармеладов смахнул рукавом осколки стекла с подоконника и теперь раскладывал там бумагу. Он уже погрузился в размышления о том, как уместить свои выводы на пяти оставшихся чистых листах. Хотя, если писать поубористее, да пропустить некоторые моменты…

– Идея мне нравится. И вот ещё что, – сыщик не посмотрел на собеседника, но был уверен: тот жадно ловит каждое слово. – Поезжайте лучше на извозчике, а свою коляску оставьте здесь и велите кучеру никуда не отлучаться. Я отправлюсь сразу, как закончу с делами.

Кучер средних лет дремал на облучке, но шестое чувство подсказало ему проснуться в тот самый момент, когда Мармеладов вышел из дома.

– Едем, барин? С ветерком домчу!

– Едем, – согласился сыщик. – Но только сначала на почту завернем. И лучше шагом. Мне нужно тебя о многом расспросить.

– Об чем енто?

– О твоем хозяине, в основном.

– А мне опосля не влетит? – напрягся возница.

– Если правду скажешь, то не влетит. Еще и денег получишь.

Не понятно, что больше успокаивало – широкая улыбка седока или мелодичный перезвон в его кармане, но кучер сдался.

– Лады… Токмо не обмани!

– Сколько ты служишь у Игумнова?

– На Юрьев день три года сравнялось.

– И часто он в загулы уходит?

– Ни Боже мой, барин! Никола Василич пьют изредка и меру знают. Оне же кто? Торговый люд. А торговому люду не гоже горькой упиваться, иначе капиталы не удержуть!

– А есть у твоего хозяина любимая ресторация?

– Не-е-е. Завсегда в разные ездют. Год назад в «Метрополе» гудели, а давешний раз приказано было везти к «Яру». Там три дня и проваландались – оне внутрех, а я под окнами.

– Ты что же, безотлучно дежурил? – удивился Мармеладов.

– А как иначе? – пожал плечами кучер. – Никола Василич после первой же бутылки завсегда впадают в беспамятство. Не ведают, что творят, кого ругают, кому морду бьют… Даже имя своё забывают порой. Не можно их бросать в ентаком состоянии.

– Хм… А когда Игумнов не пьёт, какой он человек?

– Хороший. Хотя порой на них и в тверезый день накатывает… Могут и оплеуху отвесить. Правда, потом могут и целковый дать. А могут и не дать. Приехали, барин!