Окаянные гастроли - стр. 22
– Думаете, покойников засыпали, и они успокоились? Как же! Еще больше разозлились! А мы по ихним головам сейчас едем, – продолжала подзуживать Калерия.
– Я не верю в такие сказки. С чего ты это взяла? – нетвердо возразила Шурочка.
Она так и не определилась, имеет Калерия отношение к сверхъестественным силам или нет. Стыдилась признаться даже себе, что боится эту худую женщину: та вполне могла оказаться настоящим медиумом. Но обсуждать это с другими членами труппы неловко – сочтут наивной.
– А вы знали, что Калерия родилась в Екатеринодаре? Она тут каждое привидение по имени знает, – улыбнулся Григорий Павлович.
– А почему уехала? Кубанские баре для тебя бедноваты? – спросил Матюша.
Калерия не удостоила его ответом. Только прищурилась и раздула ноздри.
– Матюшка, да не завидуй ты этим барам! Молодой ишо, заработаешь и на такую вертушку, как наша Калерия, – улыбнулась Тамара Аркадьевна.
– Куда уж мне, – буркнул он.
Екатеринодар был только первым пунктом большого гастрольного маршрута, а Шурочка уже люто ненавидела каждого из пятерых своих коллег. Тамара Аркадьевна устраивала скандал даже в очереди из двух человек, чтобы пролезть вперед. Всегда забирала самое большое и красивое яблоко из общей корзинки. Звучно всасывала из стакана чай до дна вместе с чаинками.
Калерия оказалась одной из тех невыносимых женщин, которая нравилась всем мужчинам без исключения. Даже отъявленный донжуан через полчаса общения с ней готов был бежать на другой конец города ради спелой черешни.
Матюша гордился тем, что мать его была самой широкой женщиной в деревне, и под ней даже сломался однажды хребет кобылы. Еще чрезвычайно раздражал Шурочку лексиконом, включающим в себя слова вроде «ездеют», «кажись» и «слуш». Он оказался никаким не газетчиком, а обыкновенным актеришкой и компенсировал слабость способностей, стараясь по-лакейски прислуживать антрепренеру. После истории с вазой у него не осталось даже крошечного шрама, что тоже доказывало – тот скандал на спиритическом сеансе он подстроил.
Григорию Павловичу Шурочка не могла простить, что заманил ее в провинцию обманом. Ведь Тамара Аркадьевна действительно оказалась никакой не секретаршей, а одной из актрис его труппы. Не будь Шурочка столь наивна, не купилась бы на этот жестокий розыгрыш, осталась бы с отцом в Петербурге. Снова попытала бы счастья в театральном агентстве – уже по-настоящему. Или напрямую в театре – про то, что так никто не делает, антрепренер тоже ей наврал. Но теперь поздно сожалеть – дело сделано.
Аристарх, как ни странно, бесил меньше остальных. Видимо, реагировать на старика, бывшего официанта, не имевшего ранее вообще никакого отношения к театру, было просто ниже ее достоинства. Хотя, надо признать, она уважала то, что Аристарх по собственной инициативе вел протокол каждой репетиции. От беспрерывного обсасывания химического карандаша его седеющая борода стала синей в углах рта, отчего он приобрел еще большее сходство с водяным. Бровь же Григория Павловича почти затянулась, и о том инциденте в вегетарианском кафе, когда старик не справился с праведным гневом, старательно не вспоминали. Непонятно было, понял ли бывший официант, что антрепренер и с ним сыграл в свою излюбленную игру – специально устроил ту сцену, чтобы столь жестоким и необычным способом добыть в труппу еще одного подопытного кролика. Так или иначе, на Григория Павловича старик совсем не злился.