Охотник за истребителями. На «Аэрокобре» против асов Люфтваффе - стр. 19

Кто, кроме командиров, должен был направлять в нужное русло наше развитие? Конечно же, политработники, но и здесь все было не слишком хорошо. Когда мы поднимали на комсомольских собраниях злободневные вопросы нашего быта и учебы, никаких действенных результатов, как правило, не следовало. Бесконечно повторялись лозунги типа «Да здравствует советская власть», что было лишено смысла – мы и без лозунгов знали эту власть, верили ей, сознательно были преданы ей. Надо было практическими делами укреплять эту веру, а для этого надо было думать о людях и служить людям, а не использовать свою власть лишь для запретов и отправления на гауптвахту. Поэтому со временем собрания стали проходить вяло, неактивно, мы от них перестали чего-либо ждать. Иногда повестку дня для собрания предлагали вышестоящие инстанции. Существенные вопросы все же иногда ставились на обсуждение, но их надо было решать, а вот этого как раз многие политработники делать не умели и не хотели. Не было у них любви к людям, а было только желание обладать властью, проводили они свою работу формально, для красивых отчетов, и никак не укрепляли веру людей в советскую власть, хотя это и было их основным предназначением. Все ли работники партийного аппарата были такими? Конечно, нет, но известно – ложка дегтя портит бочку меда.

Заканчивалась теоретическая часть нашего обучения. Мы сдавали экзамены по конструкции истребителя И-16, его мотору, по штурманскому делу, метеорологии и воздушно-стрелковой подготовке. При изучении последнего предмета нужно было хорошее базовое знание геометрии, особенно объемной – стереометрии, да и тригонометрия с ее синусами и косинусами тоже была нужна. Многие курсанты, учась в средней школе, не освоили эти науки в нужном объеме, и поэтому атаковали меня и некоторых других ребят просьбами о помощи. Некоторые прямо заявляли, что мало их родители лупили за то, что они плохо учились в школе. Хорошо, что они это осознавали, хотя и позже, чем надо.

Большое внимание в школе уделялось физической подготовке. Два раза в неделю проводились занятия на снарядах в спортзале – использовались турник, брусья, батут, лопинг[12] и другие. Некоторые курсанты сдавали нормативы на спортивные разряды, некоторые занимались с ленцой, но все же физическая подготовка давала свои результаты у каждого.

Первый отряд уже был готов летать, осваивать боевой самолет И-16 и его двухместную учебно-тренировочную модификацию УТИ-4, а мы, второй отряд, пройти летную программу на учебных самолетах УТ-2. Но с осени 1940 года так и не было погоды, при которой курсантам можно было бы приступить к полетам. Наступила весна 1941 года. В последних числах марта мы, несколько курсантов, встретили своего бывшего преподавателя метеорологии из Нахичеванской школы воентехника первого ранга Новикова. Это был удивительный человек, с детства влюбленный в свою профессию. У него были большие папки рукописей по наблюдениям за погодой по поведению животных, птиц и растений. Об этом он нам рассказывал, но просил, чтобы мы никому не проговорились – в то время такие методы прогнозирования погоды, мягко говоря, не поощрялись. Тем не менее Новиков научил нас достойно разбираться в метеорологии. Теперь же мы очень обрадовались встрече и накинулись на него с волнующим нас вопросом – когда, наконец, будет погода, когда мы сможем летать? Он пообещал нам, что скажет дня через три-четыре, сославшись на то, что ему самому надо понаблюдать за погодой и проанализировать результаты. Через обещанное время Новиков сообщил, что не уверен, будем ли мы летать 21 апреля, но 22 апреля обязательно полетим. В его прогноз мы верили, но что он сбудется с такой точностью, сомневались. 21 апреля с утра по небу тянулись привычные для нас тяжелые плотные облака, но к часу дня появилось солнышко, и вдруг небо полностью очистилось. В этот день организовать полеты не успели, но на следующий день мы начали летать. Мы были поражены. Новиков уверял, что на месяц он может дать прогноз по дням, а на день по часам.