Охота за сокровищем - стр. 8

Как можно было ожидать, в полночь «Телевигата» выпустила в эфир спецвыпуск, целиком посвященный делу Пальмизано.

Само собой, в кадре Монтальбано лез по лестнице, а Грегорио стрелял в него с балкона, и кто бы ни увидел репортаж, согласился бы с Катареллой: казалось, комиссара ничто не остановит, с такой решимостью он штурмовал балкон с револьвером в руке, таким твердым голосом отдавал приказ вырубить прожектор. В общем, выступление в духе «Отважных капитанов»[7].

Ни намека на испуг, дрожь в коленях, головокружение. Никакой прибор в мире – ни рентген, ни компьютерная томография – не в состоянии уловить потаенные терзания и страхи. Но когда в кадре появилась надувная кукла, комиссар встал и выключил телевизор.

Не мог ее видеть, так сильно она его впечатлила – сильнее, чем живая девушка.

Перед сном набрал Ливии.

– А я тебя видела! – выпалила она.

– Где?

– По телевизору, в национальных новостях.

Эти гребаные ублюдки с «Телевигаты» продали репортаж!

– Так за тебя испугалась! – продолжила Ливия.

– Когда?

– Когда у тебя голова закружилась на лестнице.

– Было дело. Но никто не заметил.

– Я заметила. Не мог Ауджелло послать? Он ведь моложе тебя! Ты уже не в том возрасте для подобных выходок!

Монтальбано встревожился. Неужто и Ливия решила достать его разговорами про возраст?

– Ты так говоришь, будто я Мафусаил, на хрен!

– Не матерись, терпеть этого не могу! Какой Мафусаил? Видишь, какой ты стал нервный!

После такого дебюта разговор не мог не вылиться в скандал.

– Ай, синьор комиссар! Синьор комиссар! Вам все звонит господин начальник, все звонит и звонит, с восьми утра! А уж сердит – не приведи господи! Велел передать, чтоб вы ему сиюмоментно перезвонили, наисрочнейше!

– Ладно, переведи звонок в мой кабинет.

Совесть его была в порядке: поскольку ничего не происходило, у него не было возможности сделать что-то, что бы выглядело в глазах начальства ошибкой или упущением.

– Монтальбано?

– Слушаю, синьор Бонетти-Альдериги.

– Объясните мне, как вы допустили, чтобы телеоператоры творили свои грязные делишки в квартире двух старых психов?

– Но я не…

– Так вот, знайте: на меня обрушилась лавина звонков – из епископата, из союза католических отцов семейства, из клуба «Фу-фу»…

– Не понял название клуба, простите.

– «Фу-фу». Или вам больше нравится «Эф-эф»? Это инициалы клуба «Вера и семья»[8].

– А что им не понравилось?

– Непристойнейшие кадры с надувной куклой!

– Понял. Но я ничего не разрешал.

– Ах, не разрешали? И как же они вошли?

– Вероятно, через дверь.

– Сняв печати?

Дверь не опечатали. А разве надо было? Ладно, бог с ними, с печатями, но хоть запереть-то!..

Выхода нет, придется перейти на канцелярско-следственный жаргон, когда после двух фраз никому ни черта не понятно.

– Позвольте, я вам все разъясню. В данном случае мы не усмотрели оснований для вынесения распоряжения об опечатывании вышеупомянутого жилого помещения, принимая во внимание то, что имевшие место в данном помещении факты насильственных действий не повлекли нанесения физического ущерба в отношении третьих лиц, в силу чего…

– Ладно-ладно, но все же, проникнув без разрешения, они совершили тяжкое правонарушение.

– Тягчайшее. И дело не только в этом.

Комиссар решил задействовать крупную артиллерию.

– А в чем?

Очередной поток следственного жаргона.