Размер шрифта
-
+
Охота за древом. Стихи и переводы - стр. 11
но скажется скорее сказка,
чем сотня сделается дел.
Чтоб отдохнули мозг и руки,
для сверхчувствительных натур
стихи сгодятся и науки
в пятиминутный перекур.
А с рук, готовящих лекарство,
лезть может кожа, как с ужа,
чтоб смыла прошлых жизней барство
преображенная душа.
…Когда же тьма уступит свету
и камень с сердца сможешь снять,
ты сыну промолчи про это.
Не надо слишком много знать.
(январь 2009, Гарлем)
Из цикла «Охота за древом»
Дочери
Плоть от плоти, душа от души,
одичалой оливы отросток:
вот и нажил свои барыши,
свой процент скопидомства и роста.
Всё, что сверх – все труды и стихи,
разговоры, разъезды, романы —
суета, колебанье стихий
и ссыпание соли на раны.
Только этого в жизни хотел,
всё, что кроме, соломы горенье.
Лишь об этом – сплетение тел
и последнего вздоха прозренье.
(1990)
Обрывок еврейского венка
1.
Судьбы междуречья пологой
бежать, перейти через брод
и сделать крутой поворот
к горам: одоленье порога.
Придумать единого Бога
и с ним человеческий род,
в пророчествах знать наперед
чем плачена эта дорога.
Мутации зову ли внемля,
путем то прямым, то кривым
идти испрямлять эту землю,
чтоб впрямь человечеством стало
племен разномастное стадо
и Бог оказался живым.
2.
И Бог оказался живым?
Не знаю. Для скептика вера —
соблазн, несвобода, химера,
костров инквизиции дым,
газ Треблинок, вышки Колым,
духовность спецслужб и премьера.
Прививка от этой холеры —
одним только верить своим
глазам и ушам. Вот наш опыт.
Нас в розницу вечно и в опт
в различные веры обуть
рвались их жрецы и мессии.
Ловились. Заказан тот путь.
Тем паче еврею в России.
3.
Тем паче еврею в России
на это ловиться не след.
Вон, тянется красный послед
от родов, где наших усилий
не счесть. Даже если бузили
юнцы – и погромам в ответ.
Но с памятью в тысячи лет
грех есть ли стыдней амнезии?
А в Бога – не зная – нелепо
не верить. Как веровать слепо.
Зря разум Творец дал нам, что ли
(иль Дарвин-старик нагадал)?
Но гидом я разум бы взял
в прогулках по минному полю.
(июнь 2008, Бронкс)
Дед.doc
Неправильный (с неполучившимся магистралом) венок сонетов в подарок двум дочерям Соломона Сергеевича Майзеля – Заиде Соломоновне Готсбан, урожденной
Майзель, и Марии Яковлевой и в память старшей – Елены Соломоновны Милитаревой, урожденной Майзель, моей мамы
1.
Дед умер в пятьдесят втором – за год,
не отгуляв поминок по дракону.
Он был блестящий лектор и ученый
и редкого размаха полиглот.
Днем – три работы. Ночи напролет
сидел, в свою науку погруженный.
Ровесник века, тезка Соломона,
он не был мудр. Инфаркт прервал полет
идей, прозрений. Всем казался он
живым, веселым, легким человеком,
не обращенным людоедским веком
во тварь дрожащую. Был от тюрьмы спасен
он Богом или картою случайной.
А для меня стал образцом и тайной.
2.
Дед для меня стал образцом и тайной.
В преемники я был назначен с детства
семьей. Был худшим для нее из бедствий
его уход, внезапный и летальный.
Последний труд его монументальный,
оборванный, достался мне в наследство,
а я и знать не знал, по малолетству,
что путь мой мечен в перспективе дальней.
Что ж, я издал, спустя тридцатилетье,
сей труд, снабдив вступлением пространным27,
и это для семьи была победа
(жаль, бабки уже не было на свете).
Но я сейчас не про себя – про деда.
Он рос в местечке и в семействе странном.
3.
Он рос в местечке и в семействе странном:
отец – хасид, наполненный псалмами,
Страница 11