Охота на Волколака - стр. 35
– Ах, это… Супружница Бореньки совсем плоха, – утирая слезы беленьким платочком, сообщила «невеста». – Со дня на день отойдет в мир иной. Горе такое. Боренька просил потерпеть, переждать. Бог им не дал детишек. А мы так любим… любили друг друга. Это трепетное чувство, оно сильнее нас. Он не мог… понимаете? Не мог развестись, рассказать. Человек… умирает.
Ну, тут все ясно. Мало того, что репортер с ворами делишки имел, он, к тому же, оказался тот еще сказочник.
Мы с Гордеем понимающе переглянулись.
– Извольте представиться.
По всей видимости, пристава мало впечатлили горькие слезы красавицы. Губы, по обыкновению, строго поджал, брови нахмурил.
– Настасья Филипповна Олейникова я.
– Проживали вместе?
Она отрицательно качнула головой.
– Понимаете… Такие обстоятельства… Родня супружницы Бореньки без спросу наезжала в гости. Он оплачивал мне квартиру в доходном доме на Брюховской. Навещал часто.
– Виделись когда в последний раз? – уточнила я.
– Так вчерашним утром. Обещался к ночи быть. Я как чувствовала, что-то произошло. Не спала, сердце не на месте. С утреца сюда кинулась. Управляющего у входа встретила. Акакий Миронович и говорит… – она снова всхлипнула. – Говорит – нет его больше.
Слезы вернулись, а с ними безутешный плач.
– Как же я без него? Я не могу. Мне нельзя…
Понимая, в таком состоянии ее не допросить, я подошла к жалобно завывающей девице и приобняла за плечи.
– Настасья Филипповна, это сложно, но вам сейчас надо проявить душевную стойкость. Слезами горю не помочь. Я уверена, Борис Аркадьевич желал вам только хорошего…
Она уткнулась лицом мне в плечо.
– Вы не представляете каким он был. Мой Боренька… он как солнышко, освещал всю мою жизнь. А нынче… Кому я надобна?
– Мы с Гордеем Назаровичем обязательно отыщем его убийцу. И накажем по всей строгости, – погладила я ее по спине. – Если вы нам поможете.
– Убийцу? – тело под моей ладонью словно одеревенело. Девица медленно разогнулась, шумно выдохнула, приложила ладони к сердцу, отошла. – Бо-бо-бореньку убили? Боже святый, что же делается? Я-то, грешным делом, полагала сердце у него не выдержало. Встало. Да у кого только рука поднялась? Что за ирод проклятый? Что за нелюдь?
– Вот это нам и предстоит выяснить. Но, без вашей помощи, Настасья Филипповна, никак. Скажите, вы не знаете молодого господина, по имени Михаил Осипов? Поговаривают, он один из знакомцев вашего жениха.
Она, не раздумывая ни секунды, яростно замотала головой.
– Ах, пустое это все. Не знаю… Я никого не знаю.
И так страстно все это было сказано, что сразу закрались сомнения – а ну как врет? Но в лицо-то не предъявишь?
– Вы уверены? Возможно, Борис Аркадьевич что-то покупал давеча? Дорогую вещицу домой не приносил? Вам не показывал?
Заплаканные глазки забегали. На лице еще сильнее заалел румянец.
– Ничего не знаю. Не видела, господа хорошие. Идти мне надобно. Мочи тут быть нет. Боренька мой… как же это все?
Сорвавшись с места, она бросилась к выходу, но была остановлена зычным окриком пристава:
– Наш разговор не закончен, госпожа Олейникова. К завтрему утру в Мещанский участок всенепременно пожалуйте. Дело особливой важности к вам имеется.
Кивнув, барышня скрылась за дверью. Мы с Гордеем снова остались вдвоем.
– Допрос учините? – поинтересовалась я.
– Сами ж видите, Софья Алексеевна, знает она что-то. Знает и молчит.