Охота на Минотавра - стр. 24
– Вот это подарок к Новому году, – вдохновенно выдохнул Мишка.
– А семь лет назад на чердаке коттеджа в Беллпорте, в штате Нью-Йорк, нашли обширнейшую коллекцию картин Артура Пинаджана, – искусствовед кивнул на упакованные холсты, – общая стоимость коллекции – тридцать миллионов долларов! И таких случаев – десятки и даже сотни!
– А если мы сейчас найдем что-нибудь великое, в этих чехлах, нам что-нибудь достанется? – спросил Сомов. – Хотя бы процентов десять от общей стоимости? За инициативу?
– Директор музея господин Рябчиков вам грамоту вручит, молодые люди. На это вы можете точно рассчитывать! А теперь я вам дам тряпки, покажу, где набрать воды, вы оботрете эти чехлы, а потом уже мы будем открывать миру великие шедевры! Идемте за мной, конкистадоры!
Очень скоро предварительная работа была сделана, ящики с картинами очищены, и Куприянов взялся распаковывать их. Мишка тоже хотел почиститься, но искусствовед остановил его:
– Вы забыли?
– О чем? – спросил Сомов.
– Что вам еще обратно лезть, молодой человек? В ту же самую черную дыру?
– А-а, точно! Поцелуй! – кивнул Мишка.
И подмигнул Юле. Та пожала плечами, что означало: если я обещала – жди!
Все четыре картонных ящика были пронумерованы. Борис Борисович вскрыл первый ящик. Холсты были проложены специальной пергаментной бумагой. И вот один за другим Куприянов стал доставать полотна на свет божий и передавать молодым людям, а они уже разворачивали их и укладывали на застеленный пол. Холсты и впрямь были помяты, где-то порваны. И все, как один, поблекли. То, что увидели старатели, разочаровало их: шли бесконечной чередой пейзажи. Леса да перелески, тропинки да полянки, озерца да Волга-матушка, дороги до горизонта через рыжую степь или золотое пшеничное поле. Причем все было написано скорее рукой самодеятельных живописцев, чем истинных профессионалов.
– Да-с, – почесал седую бородку Куприянов. – Это вам точно не Левитан! Даже не Шишкин! Кто такое возьмется реставрировать? Так и пролежит еще век…
Затем вскрыли второй картонный ящик. Тут уже пошла жанровая живопись: поля и косцы, иногда появлялись кони, написанные довольно примитивно и неумело, дворовые за работой.
– Тоска, – вздохнул Куприянов.
Вскрыли третий ящик. И тут случилось оживление. Портреты!
– Недурно написано, очень недурно, – вдруг заговорил искусствовед. А вот, кажется, и сам Мельников! Во фраке, надо же! А вот и его жена с детьми, так-так! Кстати, надо почаще заглядывать в запасники!
А портреты все шли чередой. Представители сословия русских капиталистов второй половины девятнадцатого века. Было ясно, что все эти люди – близкие родственники промышленника Мельникова. Несколько раз возникало лицо самого Ивана Мельникова, например, сидящего на диване с сыном или в кресле перед зеркалом. Некоторые картины были откровенно изодраны.
– А что это за дырки в них, Борис Борисович? – спросил Мишка.
– Не догадываетесь? – усмехнулся искусствовед.
Сомов замотал головой. Юля пожала плечами. Паша только нахмурился.
– А вы присмотритесь к этим дыркам, – усмехнулся Куприянов. – Тут не камешки в них бросали. Форма-то какая! Это пролетарским штыком поработали! А где-то и «товарищем маузером»!
– Да ну? – удивился Сомов.
– Ага, – кивнул Куприянов. – Это они классовых врагов так попотчевали! Судя по легенде, семью купца Мельникова красноармейцы именно так и перебили – штыками. Что скажете, молодой человек в роскошной майке, специалист по вышеозначенным историческим персонажам?