Охота на Чупакабру - стр. 28
Через полгода, проснувшись на какой-то стремной вписке в Казани, рядом с не менее стремной девкой, похожей на гоблина, и не имея ни малейшего понятия, как вообще там очутился, я вдруг осознал, что качусь на дно. Сцепил зубы и, как барон Мюнхгаузен, начал понемногу вытягивать себя за волосы из болота. Стал меньше пить, чаще ходить в тренажерку и в тир. Бабы? Бабы остались. Но лишь потому, что любить кулак мне всегда казалось каким-то… убогим.
И вдруг все кончилось. Самым непостижимым, мистическим образом. В духе Кафки, твою мать, которого я так и не осилил. Как будто кто-то выключил заевшую автомобильную сигналку, когда уже успел привыкнуть к ее вою.
Снова май, снова Питер. Магия весенней ночи, которая пробирается под кожу и заставляет сладко томиться о невозможном: а вдруг?.. Даже места те же самые, где мы ходили с Диной: Невский, Аничков мост. И рыжая ведьма, связавшая прошлое и настоящее.
Когда-то я оттолкнул смешную девчонку, смотревшую на меня влюбленными глазами. Тогда мне не нужны были чувства, казалось, они связывают, мешают быть свободным. А через четыре года прилетела ответка: безнадежная любовь, горькая, мучительная, на грани помешательства. Нет, я не верил в кармический бумеранг, но сейчас вдруг почувствовал между этими двумя событиями глубинную связь.
Двумя? Нет, тремя. Инсбрук, Кортина-д'Ампеццо и Питер в ночь с пятницы на субботу. Именно Яна напомнила о первом, а по цепочке и о втором. В который раз я задавал себе вопрос без ответа: что в ней такого – вызывающего не просто минутное вожделение. Желание не только раздеть и трахнуть, но и…
Да, господа, на пятый день, после долгих и кровопролитных боев, Вадим Александрович Чупин вынужден был выкинуть белый флаг и признать: это желание сказать одно короткое слово: «моя».
«Моя, моя, моя, неземная…»
Когда я пел в караоке эту песню, сваренную в моем сознании с образом Динки так крепко, что не справился бы ни один автоген, вдруг понял: она больше не имеет надо мной власти. И вот тогда очутился совсем в другой пустоте.
Мыслям и воспоминаниям больше не за что было цепляться. Я не хотел думать о Динке – и не думал. Все выгорело дотла. Но заполнить эту сосущую пустоту, залить ее новыми чувствами… Нет, я был к этому не готов и упирался всеми четырьмя лапами, как кошка, когда ее тащат топить. Женщина, которую я любил так сильно, как только мог, изжевала мое сердце и выплюнула, оставив жалкий огрызок. Отдать его другой, измочаленное, вывалянное в пыли, было стыдно и страшно. Но еще страшнее – что оно ей не понадобится. И ей – тоже.
- Вадим, тебе ссылку прислали на интервью, которое в Питере записывали, - сказала Лиля, когда я приехал на работу. – Я на почту скинула.
Она дулась третий день, но выражалось это лишь в отсутствии обычного «Вадик», когда рядом никого не было. Меня это обращение раздражало, и я бы только обрадовался – если б еще смог придумать, как избавиться от нее без риска напороться на ответную гадость.
Смотреть передачу не было никакого желания, но почему-то открыл почту и кликнул по ссылке.
«Нет-нет-нет! – вопила кошка-которую-тащили-топить. – Не хочу-у-у!!!»
Полчаса я смотрел ролик, проматывая врезки-репортажи. А потом скопировал мыло отправителя из письма, которое переслала Лиля. Вставил в адресную строку и завис, глядя на пустое поле.