Огонь наших сердец - стр. 41

Увидел меня, замер. Взлохматил пятернёй волосы таким привычным движением, что стало больно, тошно, тоскливо.

– Марина? – спросил он, будто не верил своим глазам или не узнавал меня. – Степаныч, я на пять сек, добро? – обратился он к охраннику.

– Увидит старший, нарвёшься. Иди уже, Ромео недоделанный, – недовольно проворчал тот.

Мы вышли на улицу, туда, где была парковка автомобилей, теснилось несколько машин-такси, стоял видавший виды автобус, красовались увядшими цветами клумбы из автомобильных покрышек, выкрашенных в радостный голубой цвет.

– Я торт привезла, сама пекла, – промямлила я, теряя всю решимость, которой и не было. – Спасибо! – выпалила.

– За что? – Паша оглядел меня с ног до головы и обратно.

Я так и стояла с яркой коробкой, на которой красовался алый бант, понимая, насколько же глупо звучит жалкое «спасибо». Спасибо за то, что походя трахнул меня, лишил между делом девственности и не сказал дежурное «прости»? За подобное благодарят? В каком мире, интересно?

– Ты спас меня, – прошептала я, отступая на пару шагов, всё ещё держа дебильный торт.

– Марина…

Почувствовала, как горячие мужские пальцы прикасаются к моим пальцам, обхватывая коробку. Ощущала, что большие пальцы гладят мои, слегка надавливая, словно приободряя.

Вскинула взгляд, окунулась в серые, внимательные глаза со всеми бесчисленными оттенками, какие только могут существовать у радужки. Паша смотрел внимательно, он будто хотел что-то сказать, сделать, на что-то решиться, только через секунду его лицо исказила гримаса боли, и я услышала:

– Я женат, Марин.

От неожиданности буквально отскочила. Чудом торт остался в руках Паши, не упал, не размазался по асфальту, как мои несчастное сердце и гордость.

– Марина, подожди, – услышала я за спиной. Обернулась, силясь не разреветься. Не стоит нелепый инцидент с потерей невинности моих слёз. – Дашь свой телефон?

Вместо того чтобы послать наглого женатика, я покорно продиктовала номер, услышала короткий прозвон, машинально достала телефон из сумочки, посмотрела в отупении на незнакомые цифры.

– Мой номер, – пояснил Паша. – Звони, если что.

Звони, если что. Если что – звони. Если что – это что? Если беременная?

12. Глава 12. Павел

Пашка припарковал машину, заглушил двигатель, опустил голову на руль и закрыл глаза. Ноги домой не несли, в памяти крутилась одна и та же картинка: Марина – такая молоденькая, стройная, будто нереальная, спешно садится в такси, отворачивается от окна, чтобы не смотреть на него, и уезжает.

Торт ещё этот. Он отнёс добычу мужикам, не тащить же домой. В принципе, ничего особенного, спасли студентов, те в благодарность притараканили тортик – со стороны невинно смотрится. Пашка смотрел на ситуацию не со стороны, и этот медовик ему бы поперёк горла встал.

Он и встал. Пашка еле уговорил себя прожевать кусочек и едва не подавился, честное слово. Проницательный взгляд Игнатьича, который только тяжело вздохнул, когда Пашка занёс нарядную коробку с бантом в столовую, заставил держать лицо.

Вообще, Игнатьич был недоволен Кононовым последние дни. Постоянно одёргивал, делал замечания, орал, потому что подчинённый стал рассеянным в край, думать ни о чём не мог, перед носом собственным ничего не видел. Пару раз чуть не опростоволосился так, что пришлось бы хоронить всю бригаду. Спасла мышечная память и профессиональный автоматизм, а ведь пожары тушат не силою, а головою – так ещё отец Пашки говорил.